Вначале возникла версия о причастности к исчезновению хозяина его слуги — пронырливого Гришутки. Парень славился своей жуликоватостью и подлостью нрава. И главное, что в последнее время старик приблизил проныру к себе. А пропал Гришутка одновременно со своим хозяином и всеми его сокровищами.

Пошли разговоры, что слуга зарезал своего хозяина и, присвоив его богатства, просто бежал, пользуясь всеобщей неразберихой. Полиция искала его, но тщетно. А потом поползли слухи, что старика Сычева видели в округе. Дескать, одет он был в монашеское платье, ни с кем не разговаривал и вообще был необычайно угрюм. Но он ли это или всего лишь похожий на него человек, никто доказать не смог.

Но полиции не удалось доказать и то, что исчезновение старика Сычева — это дело рук плутоватого Гришутки. Парень исчез бесследно.

— Так же, как и сокровища рода Сычевых и они сами.

Этими словами Валентина Ремовна закончила свой рассказ. И уставилась вдаль, словно собиралась прочесть там отгадку внезапного и таинственного исчезновения старшего Сычева — последнего в роду. Подруги ее не торопили. Вдруг в самом деле что-нибудь да и прочтет?

— А хотите, я покажу вам материалы, с которыми работал профессор? — неожиданно прервав затянувшееся молчание, предложила подругам Валентина Ремовна.

И, не спрашивая их согласия, женщина неожиданно легко для своего веса поднялась со стула. И порхнула к полке с толстыми картонными папками. Вытащив одну из них, как показалось подругам, самую пыльную, она торжественно бухнула ее на стол. От папки поднялось облачко пыли. И подруги дружно расчихались.

— Ой, извините меня. Сейчас я ее протру, — спохватилась Валентина Ремовна.

Протертое влажной тряпочкой наследие профессора Матюшина выглядело уже лучше. И подруги принялись разглядывать старые документы, фотографии и даже топографические карты, приложенные к многочисленным листкам исследования профессора.

— А это кто? — спросила Катя, извлекая пожелтевшую от времени фотографию.

На ней были запечатлены два молодых человека.

— Старшие братья Сычевы. Пострадавшие ни за что ни про что, за выкрутасы своего младшего брата — Константина.

Сычевы подругам понравились. У них были открытые честные лица. И даже густые бороды и усы их не портили. А вот младший Сычев, фотографию которого они тоже нашли, подругам совсем не понравился, хотя он и был чисто выбрит.

Сфотографировался вместе с отцом, которого обнимал за плечи с какой-то показной заботливостью. Константин стоял рядом с сидящим на стуле отцом. Но был такого низкого роста, что, обнимая за плечи старика, ему не приходилось особенно нагибаться.

— Недомерок какой-то, — брезгливо произнесла Мариша, которая мелкого мужчину вообще таковым не считала. — Такого в постели один раз из виду потеряешь, потом вовсе не найдешь.

Валентина Ремовна в ответ только хмыкнула. Похоже, она разделяла мнение Мариши насчет мужской физиологии. И считала, что хорошего мужчины много не бывает. Катьке младший Сычев тоже не приглянулся. И, объединившись в своей неприязни против младшего Константина Сычева, все три женщины принялись разглядывать старика. Тот был суров и морщинист. Но в его глазах светился ум, а руки, которыми он сжимал набалдашник трости, были еще полны силы.

— А вот фотография портрета старика Сычева, — произнесла Валентина Ремовна и извлекла фотографию, которая не поместилась в папку и хранилась на полке отдельно. — В настоящий момент картина убрана в запасники.

— Но на нее как-нибудь можно взглянуть?

— Пожалуйста.

Валентина Ремовна пересекла комнату и открыла дверь в соседнее помещение. Подруги с интересом последовали за ней. И обнаружили, что соседняя комната вся заставлена полотнами в рамах и пыльной, нуждающейся в реставрации мебелью. Тут было даже пианино и несколько мягких, тоже явно нуждавшихся в замене обивки стульев.

— Видите, что творится, — с досадой произнесла Валентина Ремовна. — Средств, которые выделяются музею, катастрофически не хватает. Многие экспонаты находятся в плачевном состоянии. А ведь могла бы получиться неплохая экспозиция.

— Это все вещи из поместья Сычевых?

— Да.

— И картины?

— И они тоже. Но повторяю, самые ценные полотна исчезли вместе со стариком Сычевым. Оставшиеся картины не представляют никакой художественной ценности. Просто образчики работы доморощенных любителей живописи.

Она принялась перебирать подрамники.

— Где же он? — бормотала она. — Ах, вот!

Валентина Ремовна вытащила и прислонила к стене пыльный портрет.

— Ничего не разобрать.

— Сейчас.

Женщина протерла портрет очень аккуратно, на этот раз чистой сухой тряпочкой. И после этого девушки смогли рассмотреть лицо старика, его сложенные на груди руки и суровый взгляд из-под седых нависших бровей.

— Мрачный старик.

— И кончина его полна тайны.

Пока Мариша и Валентина Ремовна обменивались этими многозначительными фразами, Катька рассматривала портрет. И внезапно вскрикнула.

— Что с тобой? — испугалась Мариша.

— Смотри!

Рука Кати указывала на портрет старика. Точнее сказать, на его безымянный палец, на котором красовался перстень с зеленым камнем.

— Ты видишь, что на нем вырезано? Видишь?

— Сова! — едва слышно прошептала Мариша.

Да, перстень на руке старика Сычева был точной копией того перстня с печаткой, которую нашел покойный Сухоручко в могиле неизвестного богача. Подруги пялились на эту печатку так упорно, что Валентина Ремовна тоже заинтересовалась.

— Это не сова, — авторитетно заявила она. — Не сова, а сыч! Символ старшинста в их роду. Семейная реликвия, передававшаяся от отца к старшему сыну. Кстати говоря, эта печатка пропала вместе с другими семейными драгоценностями Сычевых.

У подруг даже дыхание перехватило. Ах да Сухоручко! Ах да сучий сын! Выходит, это он могилу старика Сычева разыскал, раскопал и расхитил! И перстень с печаткой, который передал подругам струсивший Евгений, на самом деле принадлежал старику Сычеву. С ним его и похоронили монахи.

— Недаром старика Сычева видели в монашеском платье, — прошептала Катька. — Он не исчез, он просто ушел в монастырь. И прожил там до конца своих дней.

— О чем вы? — удивилась Валентина Ремовна.

— Кажется, мы теперь можем дать ответ, куда исчез старик Сычев и его сокровища, — сказала Мариша.

Валентина Ремовна выслушала рассказ подруг о том, как мародеры разворовали могилу старика, с неподдельным волнением.

— Да, это, безусловно, он! — воскликнула она, когда подруги закончили рассказ. — Подумать только! Вот профессор был бы рад это услышать! Старик ушел в монахи!