ничего общего. Тем не менее на горизонте уже показалась страшная грозовая туча, и она становилась все больше, плотнее и ужаснее с каждым прошедшим часом.

Но куда пропал Джонатан? Где находится и почему не дает знать, что жив и здоров? И как он посмел так безрассудно исчезнуть? Что она теперь ответит сыну на вопрос, где его отец, он сам-то об этом подумал? И что сказать своему отцу? И этой чертовой Еве, которой непременно нужно знать, сколько тарелок ставить на стол. Грейс не могла припомнить, когда она еще так злилась на Джонатана. И когда была так напугана.

Грейс вышла из своего кабинета в два часа и тут же попала под проливной дождь, о чем ее не предупредили ни «Нью-Йорк таймс», ни утреннее небо и никто из сегодняшних пациентов. Она плотнее закуталась в пальто и сразу поняла, что продолжает мерзнуть, да к тому же ткань успела изрядно намокнуть. Она упрямо врезалась в порывы ветра, ощущая, как он впивается в нее, и это чувство, как ни странно, не показалось таким уж омерзительным, так же, как струйки дождя на лице. У всех пешеходов были мокрые лица. «Мы все сейчас как будто горько рыдали», – вдруг пришло ей в голову. Грейс подняла замерзшую ладонь к лицу, чтобы стряхнуть капли дождя со щеки. Она не плакала. В эту минуту она просто была… немного не в себе. А это не преступление, и вообще-то, если честно, ее личное дело. И больше ничье.

Она пошла в направлении на юг по Лексингтон-авеню, прочь от школы Генри, мимо корейских бакалейных лавок, магазинчиков с журналами и закусочных, которых теперь осталось так мало и которые она очень любила. Такие не очень чистые забегаловки с высокими табуретами у барной стойки, невероятных размеров бургерами и мятными конфетками в круглой стеклянной банке возле кассы, где оплачиваются счета.

Сейчас все прохожие сражались с ветром. Две пожилые женщины вышли из одной такой забегаловки под вывеской «Нилс», вскрикнули от изумления и тут же нырнули назад в тепло, в бешеном темпе застегивая свои пальто. Именно сюда частенько ходила Грейс с Джонатаном, когда он еще жил при больнице. Ему досюда было недалеко, и в то же время закусочная находилась на достаточном расстоянии от его работы, чтобы не наткнуться здесь на коллег. Больше всего в меню ему нравились «бургеры по-русски».

В те времена, в те годы, когда Грейс пыталась забеременеть, она научилась прислушиваться к своему телу, к малейшему его писку и желанию. Нередко случалось так, что она буквально срывалась с места и мчалась сюда, чтобы поглотить гамбургер, как будто, удовлетворив такой каприз своего организма, теперь она обязательно забеременеет, или же ей удастся накормить оплодотворенную яйцеклетку так, что та немедленно приживется. Здесь подавали хорошо прожаренное мясо (для надежности), тут не было сыра (ведь никто не может поручиться за качество сыра). А зачем рисковать после стольких разочарований, ведь и без того она лишена многих радостных мелочей жизни, которые в один миг стали недоступны.

Она очень давно не задумывалась над этим, потому что это было бы жестоко и неправильно делать после того, как появился Генри. Но и тогда она сумела убедить себя, что и недостающие мелочи жизни, и недоступные возможности – все это было ожидаемо и предсказуемо. Ну, как красная ковровая дорожка, которую разворачивают перед приездом настоящей кинозвезды. А с той минуты, как появился Генри, все было связано только с ним. Хотеть Генри. Ждать Генри. Быть готовой к Генри.

Грейс не была в «Нилс» много лет. Ни с Джонатаном, ни с кем-то другим. Как-то раз она заказала еду отсюда, но хотя закусочная находилась всего в паре кварталов от ее офиса и заказ она сделала в самом начале своего часового обеденного перерыва, бургер ей доставили через пятьдесят минут, причем полуостывшим. На этом ее эксперимент закончился.

Она дошла до пересечения Лексингтон-авеню с Шестьдесят девятой улицей и остановилась у светофора, ожидая зеленый свет, как тут возле бедра завибрировал телефон, лежавший в глубоком кармане пальто. Грейс принялась искать его, шаря рукой по карману, один раз ему даже удалось ускользнуть. Наконец она выудила его наружу.

При взгляде на номер звонившего ее как будто резануло раскаленным добела лезвием. Захотелось швырнуть телефон на тротуар, по которому устремились потоки воды, но она не могла это сделать, как не могла и проигнорировать звонок. Влажным пальцем Грейс включила связь.

– Привет, Мод.

– Грейс! – отозвалась та. – Подожди. Дж. Колтон? Ты здесь?

– Присутствует! – отчетливо произнесла публицист. – Я в Лос-Анджелесе, но все равно присутствую!

– Мы хотели позвонить тебе вдвоем, – пояснила Мод. – Ты сейчас у себя в офисе?

Грейс остановилась, огляделась по сторонам в надежде найти убежище и, обнаружив небольшой навес перед зданием банка «Чейз», вжалась спиной в его стеклянную лицевую сторону.

– Нет, я на улице, – объяснила она женщинам, крепко прижимая телефон к уху.

– Как Калифорния? – спросила Мод.

– Боже! Восхитительно.

– А наша кинозвезда?

– Ты мне мало платишь.

Мод восторженно рассмеялась. Грейс все это показалось очень неправильным. Смеяться на Лексингтон-авеню под проливным дождем, когда ее гнетет и не дает покоя один вопрос. Причем постоянно, перебивая все остальные мысли.

– Некая дама, имеющая отношение к театру, чье имя мы укажем позже, – начала Мод, очевидно, обращаясь к Грейс. – Скажем, не очень известная своей скромностью.

– Ну, ладно, – произнесла Грейс и закрыла глаза.

– Слушай. Тобой уже интересовались. Ты готова?

Она смотрела пустым взглядом на улицу. Какой-то крупный мужчина пытался справиться с непокорным зонтиком.

– Да! – Ее голос прозвучал почти трагически, но они, похоже, этого даже не заметили.

– «Точка зрения»!

За этим последовала тишина.

– Точка зрения?.. Чья? – удивилась Грейс.

– «Точка зрения»! Дневное ток-шоу. Пять женщин на диване. Ты не смотришь? Там Вупи Голдберг.

– Ах да. Слышала про такое. Я тоже там буду?

– Постучи по дереву, – ликующе посоветовала Мод.

– Здорово, – ответила Грейс, глядя себе под ноги. На кожаных ботинках проступили темные полосы от влаги. «Пропали», – с грустью подумала она. Грейс никак не могла понять, почему вышла сегодня в них. О чем только думала? Когда ей стало некомфортно вообще о чем-либо думать?

– Не могу даже рассказать, как трудно пристроить книгу на «Точку зрения», – говорила Дж. Колтон. Грейс представила себе женщину возле бассейна в гостинице Лос-Анджелеса, но никак не могла вспомнить внешность Дж. Колтон. – То есть, конечно, мы им всё послали, разумеется. Но кто это читает? Кто их знает? И тут мне звонит продюсер Барбары Уолтерс и заявляет: «Женщинам нужно прочитать эту книгу».