Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Нет. Думайте что хотите. – Меркулов начинает мотать головой и шмыгать носом. – Как вам только не совестно, мне еще пожить хочется.
Гена не знает, как быть дальше. Истеричные слезы Меркулова пугают его. Он пятится к выходу и бормочет:
– Успокойтесь, я потом приду, в другой раз…
– Не пущу! – кричит старик и захлопывает дверь.
Обидно терять уже найденное. Он все-таки надеется, что Меркулов еще оттает. После встречи с Ореховой и у здорового человека могут расстроиться нервы, не то что у пугливого пенсионера. Пройдет неделька-другая, и старику захочется получить обещанные пятьсот рублей, они же были почти в кармане, и пенсионер должен был привыкнуть к ним. В крайнем случае можно будет добавить еще сотню. Гена ждет, когда Меркулов выйдет с больничного, но на всякий случай возобновляет поиски новых клиентов.
И снова ему везет. И он уверен – везет, потому что не падает духом и не раскисает.
На этот раз обмен находит Славик. Вваливается в час ночи. Гена уже уснул, и вдруг гремит бесцеремонный звонок.
– Ты что, ошалел? – шипит Гена и кивает на дверь Надежды Александровны.
– Шампанского, сударь, извольте! Я надыбал вам железный вариант.
– Тише ты, идиот.
– Ах, пардон, конспирация – залог успеха, но вариант девяностопятипроцентный.
Заспанный Гена не сразу понимает, о каком варианте талдычит Славик. Первое, что до него доходит, это просьба о выпивке, и только боязнь поднять шум сдерживает его желание выставить незваного гостя.
– Показал бы я тебе сейчас шампанское, – шепчет он, заталкивая Славика из коридора в комнату.
– Он еще ворчит. Я как проклятый мотаюсь на такси с одного берега на другой, развел кучу квартир, а я, дурак, еще одну ищу. Обмен, говорю, подыскал, девяностопятипроцентный.
– Вот оно что, – говорит Гена без особой радости, не веря в обещанные проценты. – Выкладывай тогда.
– Значит, так. Заруливаю я к Раисе Прокопьевне, помнишь на свадьбе познакомились, заруливаю, значит, а у нее подруга, тоже одинокая. И в ходе задушевной беседы выясняется, что работает она в коммунальном хозяйстве, квартплату считает. И тогда меня осенило. Спрашиваю, нет ли у нее на примете злостных неплательщиков. Понимаешь, к чему клоню?
– Давай дальше.
– Оказывается, их достаточное количество. Я сразу быка за рога и кую, пока горячо. Утром получаю адресок. Между прочим, женский. Пусть уж лучше бичиха воюет с разлюбезной Надеждой Александровной, нежели твой старик.
– Вот привязался, я и без тебя решил отыграть назад, так что оставь пенсионера в покое.
– Тем лучше.
– Думаешь, мне его не жалко? Но с чего ты решил, что бичиха согласится?
– Фирма веников не вяжет. Я уже с ней разговаривал. А предварительно попросил подругу Раисы Прокопьевны отправить очередное предупреждение. У нее полуторагодовая задолженность, не обессудь, но гасить ее придется тебе.
– Это понятно, а сколько она просит еще?
– Сказала, что переговоры будет вести с хозяином. Но, полагаю, много не запросит. С соседями отношения тяжелые, и домоуправление давно держит ее на прицеле, так что ей выгоднее всего поменять район.
– И когда с ней можно переговорить?
– Завтра вечером будет ждать. Прихвати с собой что-нибудь для смазки. По метрикам она Эльвира, но предпочитает, чтобы ее называли Вика.
– Может, она чужую квартиру продает?
– Свою, я узнавал.
– Тогда почему имя сменила?
– Я откуда знаю, обыкновенный женский заскок, но придется его уважать. Кадра что надо, сам завтра увидишь.
Они приходят к Эльвире точно в условленное время. Гена без подсказки определяет нужную дверь, обшарпанную, с грубой заплаткой из баночной жести.
Славик стучится каким-то замысловатым кодом, но им, в который раз за последнее время, не открывают.
– Это называется девяносто девять процентов?
– Во-первых, я тебе говорил про девяносто пять, – отругивается Славик, – а во-вторых, не паникуй, дамы с хорошими манерами всегда задерживаются минут на пятнадцать.
– Или до утра.
– Успокойся, я знаю, где ее искать.
– Тогда чего же мы стоим, как сироты, под дверью?
Славик ведет его к магазину, и еще издали показывает на рослую женщину. Она стоит к ним спиной. На ней вполне приличное пальто, модное лет пять назад. Густые белые волосы, откинутые на плечи, непокрыты и перепутаны ветром.
– Привет, Вика! – окликает Славик.
Она оборачивается, и Гена видит широкое лицо с опухшими глазами и неровными карандашными линиями вместо бровей. На фоне белых волос лицо кажется почти лиловым – какое-то пугающее, нездоровое сочетание. Гена отводит взгляд. Пальто спереди засалено и в пятнах. Молния на правом сапоге застегнута на треть, и верх голенища стянут булавкой.
– Привет деловым людям! – говорит Эльвира, глядя на них чуть ли не с пренебрежением.
– Вот познакомься – Геннадий Владимирович.
– Очень приятно. Вика! – Она протягивает Гене узкую белую руку и, кивая на магазин, спрашивает: – Вы там уже были?
– У нас при себе, – успокаивает ее Славик.
– Тогда прошу в гости.
Пройти к дому можно дворами, срезав длинный крюк, но Эльвира идет строго по тротуару, демонстрирует свою воспитанность. Возле подъезда она останавливается и, удивленно посмотрев на Славика, говорит:
– А ваша миссия, простите, окончена. Дальше я обойдусь без маклера.
Обескураженный Славик не находит ничего другого, как рассмеяться.
– Я не шучу, – обижается Эльвира, – в деловом разговоре лишние свидетели не нужны.
– Ладно, иди, – вмешивается Гена, чтобы угодить ей, и даже подталкивает непонятливого друга. – Завтра поговорим.
Славик смеется еще громче, но в подъезд не заходит, остается на улице.
– Так-то лучше будет, я не собираюсь каждого проходимца поить, – говорит Эльвира, поднимаясь по лестнице. – У меня маленький беспорядок, предупреждаю, чтобы не пугались.
– Меня этим не напугаешь, сам по неделе не убираюсь.
– Правильно, одинокому человеку в беспорядке уютнее.
Но, против ожидания, квартира не такая уж запущенная и пустая. В комнате стоят и диван, и шифоньер, и телевизор, на кухне – холодильник.
– Смотрите, оценивайте. Кухонька маленькая, но, когда с мужем жила, места хватало, а он был покрупнее вас.
– По себе выбирали, – льстит Гена.
– Да, выбирала я долго, да все равно подлецом оказался. Но вы, как я понимаю, не воспоминания слушать пришли.