Его слова всё ещё отдавались в голове сухим щелчком — я пережила страшный момент, но скольких же нервных клеток мне это стоило. Значит, на пол упал молитвенник Катарины. Книга Майри сейчас у меня в левой руке, а сама рука опущена вниз, и я очень надеялась, что складки платья книгу хоть немного скрывают. Может, он и не заметит, что книг у меня две?

Надежда — ужасная вещь. От неё сердце рвётся на части.

— Я не собиралась читать молитвы, но не могла ей отказать. Катарина очень настаивала, и я взяла её книгу. — Я шумно выдохнула, подняла взгляд.

Он так смотрел на меня. Не умею читать мысли в чужих головах, но его волнение чувствовалось кожей. Напряжение между нами ещё возросло.

Он вложил книгу мне в руку, и я схватила её так цепко, что пальцы будто свело.

— Спасибо, — сказала я. — Я верну её сестре Катарине, когда она вернётся в наш дом.

— Наш. Дом, — он повторил мои слова с большой паузой между ними. Его взгляд жёг, и я опустила глаза.

— Простите. Я не хотела ни на что намекать. Я и не надеялась, что вы увидите во мне спутницу жизни.

Он коснулся меня, заставил поднять голову — держал под подбородком, вторую руку положил на спину, не давая сбежать. Его глаза ещё приблизились, я смотрела только в них — падала в них. Его прикосновения касались такими уверенными, сильными и при этом нежными.

— Что вы?.. — и это всё, что я успела сказать.

Он поцеловал меня.

Не знаю, каким чудом я не выронила эти проклятые книги.

Даже спустя часы я всё ещё ощущала поцелуй Дэбрэ на губах, ну а думала о нём и вовсе чуть ли не каждую минуту.

Он поцеловал меня и ушёл, никак не объясняя своего поведения. А я ничего не спросила — на ногах смогла устоять, и то хорошо. Я мечтала о поцелуях и вот, получила свой первый. Не жалела о случившемся ни секунды. Мне повезло. Этот поцелуй был настолько прекрасным, что я всё никак не могла успокоиться. Нежным и сдержанным Дэбрэ был лишь поначалу, а затем показал на примере, что случается со щепкой, попавшей во власть урагана. И даже сейчас его поцелуй тлел на губах, словно Дэбрэ оставил на мне несмываемое клеймо. Я уже не раз умывалась холодной водой, но ощущения тепла и нежности возвращались. Даже если бы я хотела, то не смогла бы выбросить случившееся из головы.

А я не хотела ничего забывать. Я, может, всю жизнь о таком мечтала. С изломанным телом и изуродованным лицом у меня не было ни единого шанса на счастье. Этот мир — мой единственный шанс на любовь. Страсть Дэбрэ показалась мне настоящей, искренней, будто его вёл порыв, которого он не смог сдержать — и этот поступок выглядел сильней любых слов, самых изысканных комплиментов.

Наверное, ему не стоило так поступать, но я не жалела о том, что он не сдержал чувства. И даже если во мне он всё ещё видел Майри — не жалела ни капли.

Я вернулась в свою комнату под таким впечатлением, что даже не сразу посмотрела, как сумела спастись. И словно приключений мне было мало, сунула книги под подушку и на время забыла о них.

Мне надо было подумать, но мысли разбегались, как муравьи. Кусали меня, жгли, отравляли… возвращали незабываемые ощущения.

Дэбрэ — первый мужчина, встретившийся мне в этом мире. И вообще, первый мужчина, проявивший ко мне интерес в обоих мирах. И первый мужчина, который меня поцеловал.

У меня от него кругом шла голова.

Он мне нравился. Так сильно нравился, что я бы хотела найти в нём недостатки, а всё, что вспоминала, вызывало восхищение и восторг.

Лишь через час или около того я пришла в себя настолько, чтобы проверить книги. И только тогда поняла, что всё запуталось ещё больше, чем прежде. В обоих молитвенниках имелся семнадцатый стих, а магический фонарь не высветил ни пентаграммы, ни надписи ни на одной странице.

Единственное предположение, которое у меня возникло — книгу Майри кто-то подменил. И этот кто-то, вероятней всего, Софи. Конечно, можно подозревать и приходящую прислугу, мало ли, но возле библиотеки сегодня я не видела никого. А Софи — единственный человек, который, кроме меня, держал в руках эти книги. Ещё Дэбрэ, но совсем недолго и только одну, а я в это время смотрела на его руки. Софи же хозяйничала в моей комнате без меня, у неё была идеальная возможность, а может быть, и мотив подменить книгу Майри на обычный молитвенник.

Категорически не хотелось её подозревать, но как подозревать того, кого я вообще не знала? Только в плохих детективах убийцей оказывается третья горничная или приходящий садовник. Но так случается и в жизни, ведь её сценарий пишет тот, кто не ставит себе целью показательно раскрыть все тайны.

Ладно. У меня имелось два факта: первый — книга Майри исчезла, второй — Софи мне ничего не сказала и никак не показала, что знает о тайном содержимом одного из молитвенников. Вот из этого и следовало исходить.

Совсем позабыв о поцелуях, я прошлась по комнате туда и обратно, затем начала одеваться.

От книги Майри, в которую я даже не могла толком заглянуть, иначе бы запомнила те пентаграммы, я избавилась — вот и отлично. Я всё равно собиралась её уничтожить, чтобы не оказаться ею скомпрометированной. А начни я тут что-то жечь, то почти наверняка привлекла бы внимание. Да и закопать в саду, когда в доме собака — так себе вариант. Ну и тайны не тонут, вечно пытаются всплыть в самый неподходящий момент. Так что подмена молитвенника, как ни странно, мне только на пользу.

Но с другой стороны, меня пугала мысль о том, что эта крайне опасная книга теперь находится в руках человека, который, возможно, захочет воспользоваться одной из пентаграмм Майри в неизвестных целях. Софи нравилась мне, но разве я её знала? Мы знакомы всего второй день. Если же в подмене виновна пресловутая третья горничная, то о приходящей в дом прислуге я не знала вообще ничего. В руках того, кто подменил книгу, теперь находилась очень опасная вещь. Фактически, своей неосторожностью я кого-то вооружила. И это оружие могли направить во зло.

Я умылась, наверное, в пятый раз за день и уселась возле туалетного столика. Отражение подсказало, что волнение мне не скрыть. Я постаралась улыбнуться, но в выражении глаз осталась тревога.

Поговорить с Дэбрэ?

«Ну и идея! Только что ты умирала от страха, что он найдёт у тебя эту книгу, а теперь хочешь обо всём рассказать?» — я никогда не слышала голоса Майри, но мне почему-то показалось, что он мог бы звучать именно так.

В моей ситуации глупо признаваться. Но и очень страшно стать первопричиной того, что из-за этой книги что-то плохое случится.

Ненавижу сомнения, а они, похоже, очень любят меня и атакуют по любому поводу.

Я привела волосы в порядок, уложила их примерно так, как это делала Софи. Закрепила причёску инкрустированными гребнями. Затем пошла в соседнюю комнату и выбрала там самое красивое платье из тех, которые не требовали мучить себя жёстким корсетом. Я надела и драгоценности. Бриллианты с сапфирами лучше всех подошли к светлому платью с тёмно-синим лифом и полупрозрачной накидкой.