Семьи двух моих дедов жили вдоль одной и той же песчаной дороги. Там они и видели все, что происходило на их веку: первые автомобили, Первую мировую войну, Вторую мировую войну и рост благосостояния в 1950-х го­дах. Появились уличные фонари, телефон, телевидение. Люди тяжело работали на своих хозяев. Если все шло хорошо, это означало 25, 40, 50 лет «верной» службы, что всякий раз подтверждалось грамотами, отмечавшими юбилеи.

Один мой дед прекратил работать в 1965 году. Ему было тогда 65 лет и еще предстояло в качестве вознаграж­дения лет десять получать пенсию. В последний день ра­боты его забрала из дома машина директора — не было более высокой чести для простого рабочего, — и менеер Йорда­ан в своем кабинете вручил ему знак отличия. Уйти на покой в 65 лет — серьезная жизненная веха, настоящее счастье. Вечером устроили праздник. Я помню, на террасе полно гостей, гул голосов. По песчаной улице промаршировал при полном параде местный духовой оркестр. Под звуки марша началась жизнь моего деда на пенсии. Семья его жила очень скромно. Как все ткачи, они имели небольшой участок земли и немного мелкого скота на основные нужды. Скопить денег на старость то­гда было нельзя. Но, в отличие от своих родителей, они не жили в бедности и ни от кого не зависели. И дед и бабушка были обеспечены по закону о базовой пенсии (AOW).

Нидерланды уже были богатой страной, а когда в 1959 году в Слохтерене было открыто газовое месторождение, государственная казна стала наполняться еще из одного нового источника. Эти деньги положили начало социальному государству. В 1960-х и 1970-х годах молодежное движение «прово»[28] и феминистки, выступившие вслед за студенческими волнениями в Париже, заставили нидерландское общество выработать новый взгляд на жизненный путь человека. Для людей старше 55 лет было введено — как нейтральное, не дискриминирующее — понятие senior (старый, лат.). Но надежды, которые с этим связывали, как вскоре выяснилось, не оправдались, потому что 55 лет стали возрастом, с наступлением которого людей вынуждали или, опираясь на положение о досрочном уходе на пенсию (VUT), склоняли покинуть работу. Бедность — в связи с законом о базовой пенсии (AOW) — никому не грозила; к тому же существова­ло много возможностей из-за благоприятного экономического развития Нидерландов в послевоенное время и несравнимых с другими странами инвестиций в пенсион­ную систему. Можно было раньше положенного времени прекращать трудовую деятельность при сохранении оклада! Под давлением на общество со стороны бэби-бумеров пожилые люди еще до наступления пенсионного возраста вынуждены были уходить из социально-общественной сферы, чтобы освободить место для нового поколения. К концу тысячелетия фактический возраст выхода на пенсию упал ниже отметки в 60 лет.

Рост рождаемости и финансовое благосостояние в годы после Второй мировой войны изменили жизненный путь людей в направлении, которое, с сегодняшней точки зрения, является нежелательным. Из-за раннего выхода на пенсию время, в течение которого мужчины и женщины могут рассматриваться как полноценные члены общества, значительно сократилось. Наша «общественная ожидаемая продолжительность жизни» резко упала: нас все раньше объявляют старыми, и мы всё раньше ими становимся. Пятьдесят пять лет стали новыми шестьюдесятью пятью, хотя биологически ожидаемая продолжительность нашей жизни постоянно растет. В Нидерландах люди в пожилом возрасте все дольше остаются в хорошей форме; ожидаемая продолжительность здоровой жизни никогда еще не достигала таких цифр, как сейчас.

Ясно, что период, в течение которого мы содействуем общественному благу, работая или не работая, получая вознаграждение или не получая, вскоре должен будет увеличиться. Нам предстоит дольше работать и дольше быть социально активными, предвкушая затем больший срок пребывания на пенсии по сравнению с нашими ро­дителями, дедами и прадедами.

Более протяженный жизненный путь требует заново пересмотреть наши возрастные вехи. Прежде всего следует упразднить понятие «сеньор» в отношении пожилых людей предпенсионного возраста. Звучный ярлык легко приводит к тому, что за пожилыми людьми не признают полноправного участия в жизнедеятельности всего общества, а в недавнем прошлом он еще и подталкивал отдель­ных людей выступать с нереалистическими требованиями. Время пребывания «на покое» сейчас превышает количество лет, за которое нам начисляется пенсия. Проб­лема выплаты пенсий может быть решена только в том случае, если возраст выхода на пенсию как можно скорее будет приведен в согласие с остающимся ожидаемым периодом жизни, причем не только постепенным повышением пенсионного возраста до 67 лет. В связи с постоянно повышающейся ожидаемой продолжительностью жизни вполне реалистично довести возраст выхода на пенсию до 75 лет. 75 — теперь это 65!

Изменение структуры жизненного пути — в том смысле, как указано выше, — оставляет горький привкус у бэби-бумеров. Именно это послевоенное поколение в годы экономического процветания внесло вклад в уменьшение трудового стажа. Пожилые люди были вынуждены уступать место молодежи, и многие раньше времени выходили на пенсию. Теперь, когда бэби-бумеры сами состарились, им предъявляют счет. Не то чтобы они попла­тились деньгами — доходы и финансовое положение пожилых людей в Нидерландах еще никогда не достигали столь высокого уровня, — но ведь именно они несут ответственность за то, сколь тяжелым бременем для страны являются выплачиваемые им пенсии. Многие работающие молодые люди вовсе не желают мириться с таки­ми расходами. Роли переменились: если бэби-бумеры в свое время боролись против пожилых людей, с их обеспе­ченным положением, то теперь уже им самим угрожает нынешнее молодое поколение.

В 2012 году всех взбудоражила вышедшая в Германии книга Mutter, wann stirbst du endlich? [Мама, когда же ты наконец умрешь?]. Заглавие было точным попаданием в цель, и общественное мнение не могло не откликнуться. В Германии относительно немного молодежи и много пожилых людей, что отягощает отношения между поколениями. К тому же заботу о стариках здесь в гораздо большей степени перекладывают на детей. Если родители в преклонном возрасте нуждаются в постоянном уходе и сами не в состоянии себя обслуживать, прежде всего детей обязывают брать на себя эти заботы. Их ответственность закреплена законом. Мартина Розенберг, из-под пера которой появилась на свет эта книга, рассказывает, что она пережила, когда уход за страдавшими деменцией родителями лег на ее плечи. Она пишет о разрушитель­ных последствиях для ее карьеры и ее здоровья.

Буря, вызванная ее книгой, докатилась и до Нидерлан­дов. Хотя наша страна не в такой степени «седая», как Германия, и мы не столь затронуты сокращением населе­ния, но рост расходов в связи с долговременным медицинским уходом делает описанную в книге проблематику актуальной также и для нас. Уже сейчас в Нидерландах каждый в среднем отдает 25 % своего дохода на нужды по уходу. Такова общая сумма, получаемая из налогов, страховых отчислений и того, что люди платят непосредственно из собственного кармана. При той же политике эта сумма через один-другой десяток лет возрастет до 50 %. Примерно четверть всей суммы идет на длительный уход. Чтобы обеспечить сбалансированный бюджет, продолжать контролировать расходы на общественные нужды и — самое главное — иметь возможность выделять средства на развитие инфраструктуры, образования и культуры, идет интенсивный поиск альтернативных способов организации длительного ухода.