– Может, если бы была со мной подобрее, я бы и сказал тебе, – промолвил он, хмуро уставившись на свои башмаки.

– Разговоры с тобой ни к чему хорошему не приводят.

– О, значит, ты станешь меня просто игнорировать? Опять. – Он кивнул. – Полагаю… может, я это и заслужил. Может, я заслужил это за то уже, что умер.

Элли, оттолкнув его, прошла мимо и направилась обратно в спальню.

– Но ведь, – продолжал он, поигрывая одним из ключиков у себя на шее, – быть может, я не умер бы, если б ты только осталась со мной, как я тебя просил.

Она повернулась, и Финн прикусил губу, засомневавшись, не зашёл ли он слишком далеко.

– Так и получилось, Нелли, – сказал он, протягивая к ней руки. – Я не вредничаю. Именно это и произошло.

– Это была не моя вина, – твёрдо сказала Элли.

– Ох, Нелли. Мы оба знаем, что это неправда.

Элли сжала кулаки, затем сделала глубокий вдох и пошла дальше.

– Не уходи, Нелли. Я хочу поговорить с тобой. Не бросай меня опять.

Она проигнорировала его.

– Не уходи, – повторил Финн. На этот раз это прозвучало как приказ. У Элли на спине волоски встали дыбом.

– Чего тебе надо? – спросила она.

Финн пошаркал одной ногой об пол.

– Ну, во-первых, я думаю, ты должна признать, что я умер из-за тебя.

Она сглотнула.

– Нет.

Финн вприпрыжку пересёк мастерскую, позвякивая металлическими побрякушками.

– А ты помнишь, как мы выходили в море на той маленькой гребной лодке в те летние дни, когда волнения почти не было? Мы брали удочку, сеть, а вдобавок телескоп и проводили целый день, так ничего и не поймав и даже не огорчаясь из-за этого. Мы делались красные как раки, обгорая на солнце, и смеялись, мол, фиговые из нас рыболовы, и играли в ту настольную игру, которую вместе сделали. А затем однажды мне показалось, что я увидел в воде голубую акулу. И я так разволновался, что свалился за борт, а ты прыгнула за мной, и я чуть не утонул, но ты спасла меня и пообещала, что никогда не позволишь мне попасть в беду. Помнишь? Помнишь, как ты пообещала, что никогда не позволишь мне попасть в беду?

– Финн, чего ты хочешь? – прошептала она.

– Я же сказал. Признай свою вину.

– Но почему?

– Потому что тогда я смогу простить тебя! И тогда ты сможешь перестать вечно есть себя поедом. Давай оставим это в прошлом и вернёмся к прежней жизни – к Финну и Элли, которым так весело вдвоём на море.

Она долго не сводила с него глаз, а он, в свою очередь, не моргая, глядел на неё. Он слегка улыбнулся ей.

– Мне не следовало так надолго от него уходить, – сказала она. – Но умер он не из-за этого.

– Я перестал надеяться, Нелли! Неужели ты не понимаешь? Было так больно. Ты была нужна мне. Очень.

– Я ненавижу тебя.

Финн, казалось, был задет.

– Ты ненавидишь своего брата?

– Нет, я ненавижу тебя.

– Но я…

– Ты не мой брат, – сурово проговорила она. – Твоё прощение ничего не значит.

Финн повернулся к ней спиной.

– Как выглядел твой брат, Нелли? Какого цвета были у него глаза?

Внезапно запаниковав, Элли поняла, что она не помнит. Она ещё крепче вцепилась в накинутое на плечи одеяло.

– Зелёные… как у меня, – неуверенно проговорила она.

Финн покачал головой.

– Ох, Нелли.

Он развернулся на пятках и уставился на неё ярко-голубыми глазами.

– Глаза у твоего брата были голубые!

– Прекрати, – прошипела она.

– Что? Вот так он и выглядел. Поверь мне.

– Нет…

– А помнишь, как у него было примято левое ухо? – сказал Финн, самодовольно указывая на замятую складку сверху на оттопыривающемся из-под волос ухе.

– У него ничего такого не было.

Финн нахмурился.

– Ты уверена?

– Да, – непреклонно сказала она, хотя вовсе не была уверена.

Финн засмеялся, это был тёплый, мелодичный, мальчишеский смех.

– Но смеялся он вот так точно, верно? Правда, Нелли?

– Я…

– Вот видишь, со мной тебе лучше. Я единственный Финн, который тебе нужен.

Он с жаром подскочил к ней и попытался обнять.

– Не трогай меня! – Она с силой оттолкнула его.

Раздался металлический дрязг, и Финн, тихонько ойкнув, упал спиной на пол. Голова его ударилась об острый угол верстака.

Элли ахнула.

– Финн! Я… мне…

Финн закряхтел и приподнялся на локтях. Голова его повисла, глаза были полуприкрыты. Тёмное пятно распускалось на макушке. Крупные алые капли застучали по половицам, капая с кудряшек на лбу.

– Что ты собиралась сказать? – прошептал он. – Ты хотела попросить прощения?

– Нет, – соврала Элли.

– Тогда что, ты всё исправишь? В этот раз ты остановишь боль?

Элли затрясла головой, опускаясь на колени. Кожа у неё на черепе саднила, словно она ощущала эхо от ранки Финна. Она почесала там, и на руке у неё опять остались волосы.

– Я… Я всё перепробовала, чтобы спасти тебя.

– Всё, что мне было нужно, это чтобы ты была со мной. Мне было холодно, Нелли. Так холодно. Мне ты была нужна. – Он подполз к ней.

– Ты не можешь этого знать, – прошептала она. – Тебя там не было.

– Я повсюду, Нелли.

– Я думала, что смогу спасти его.

– Ты не мама, Элли. Я знаю, ты стараешься стать ею – чересчур стараешься. Но ты не она.

– Я думала, что… если я могла тебя спасти…

– То ты бы доказала, что ты умнее мамы.

– Нет, – шепнула Элли, чувствуя солёный привкус слёз во рту. – Я просто хотела, чтобы он жил.

– Тогда отчего ты покинула меня? – сказал Финн. Он взял её за руку, измазав костяшки её пальцев кровью. – Ты помнишь, Нелли? Ты помнишь своё обещание уберечь меня?

– Нет… Нет.

Она не могла вспомнить. Она ничего из этого не могла вспомнить. Ни брата. Ни его смех, ни тех дней, проведённых в маленькой лодке за рыбной ловлей. Ни цвет его глаз. Всё, что у неё оставалось – этот мальчишка, сидевший перед ней.

– Нелли, пожалуйста. Ты можешь вернуть меня… вернуть меня навсегда. Но сначала ты должна передо мной повиниться.

– Я ничего тебе не должна, – прошептала Элли, но и в этом она не была уверена. Ужасная боль пронзила её грудную клетку – мучительный холод наполнил до краёв хрупкую пустую скорлупу, которой стало её тело. Она так устала от страдания. Она хотела, чтобы оно наконец прошло.