– Я могу помочь тебе, Нелли. Я могу простить тебя. Я твой брат. Неужели ты не жаждешь моего прощения?

Элли зарыдала, и со слезами пришло неожиданное облегчение.

– Да, – сказала она и, просто сказав это, почувствовала себя лучше. – Да.

Финн с обожанием смотрел ей в глаза. Он прижался лбом к её лбу, и она обхватила его руками. Её дорогой, любимый братик.

– Я виновата, Финн, – говорила она, слова лились вперемешку со слезами. – Я виновата, что меня не было с тобой. Я виновата, что бросила тебя одного. Я думала, что смогу тебя вылечить. Так самонадеянно… Так самолюбиво. Мне нужно было оставаться с тобой и беречь тебя. Мне нужно было не отходить от твоей постели.

Она дрожала, держа его в отсвете лунного света. Она улыбалась, отводя кудряшки с его лица, любуясь его розовыми щеками. Она ощупала его голову – та совершенно зажила. Кровотечение прекратилось.

Элли засмеялась. Он посмотрел на неё ободряюще, и она подумала, как же хорошо будет, когда он простит её. Она сможет снова представить их двоих в той маленькой лодочке, она с сетью и телескопом, он со своими золотыми локонами, слегка примятым левым ухом и сияющими, прекрасными голубыми глазами.

– Я прощаю тебя, Нелли.

Грудь Элли переполнилась невероятным теплом и радостью, подобных которым она и не помнила. Она смеялась и смеялась, а по щекам её катились слёзы. Она прижимала Финна к себе и гладила его волосы, её тело освободилось от гнёта и воспаряло всё выше и выше, к бескрайнему согревающему солнечному свету.

– Спасибо тебе, – сказала она, крепко обняв его.

Но едва произнеся эти слова, она почувствовала, что тело Финна сделалось легче. Она вытерла слёзы.

– Ф-Финн?

Она развернула к себе его лицо, но оно было недвижное и безжизненное. Его тело расточалось, осыпалось, как пепел от костра. Она попыталась подхватить его руками, но пальцы её прошли прямо сквозь него.

– Финн? ФИНН! – Элли закричала, пытаясь удержать его. Но удерживать было нечего. Его тело более не было материальным. Клубы его вились в воздухе.

А затем он истаял совершенно.

– Элли?

Элли смотрела на свои пустые руки, где мгновение назад был её брат. Собственное дыхание гулко отдавалось в её ушах.

– Где?.. Где?..

Она отшатнулась и попятилась к верстаку. Она втянула шею так, что плечи едва только не касались мочек ушей, и так сильно сжала зубы, что у неё заныли челюсти.

– Элли, что случилось?

Анна скатилась из библиотеки, одетая во вчерашнее платье, с заспанным и припухшим лицом.

– Я услышала твой голос. Где Сиф?

– Я разговаривала не с Сифом, – сказала Элли. Она запрокинула голову и тотчас подметила странное хрусткое ощущение в шее, как будто между позвонков застрял камушек. – Что-то… изменилось, – промолвила она, и холодок засаднил у неё на сердце. – Думаю, я только что совершила огромную ошибку.

– Что ты имеешь в виду? Элли, ты дрожишь. – Анна принялась растирать Эллины голые руки. – Да ты совсем замёрзла! Погоди, ты разговаривала с оным?

Элли кивнула. Она восстановила в памяти весь свой разговор с Финном.

– На какой-то миг любила его. Словно он и был моим братом.

Анна скривилась, будто только что проглотила червя.

– Но с чего тебе любить его?

– Потому что хотелось. Это изгнало боль. – Она потёрла грудь. – Ненадолго.

Анна нахмурила лоб.

Взгляд Элли упал на дневник Хестермейера, лежавший открытым на полу.

– Паразит питается за счёт своего хозяина – ему необходимо нечто, что может дать только его хозяин. Я думаю, этого-то он и добивался всё это время. Вот он, секрет пропавших страниц.

Она схватила дневник.

– Слушай: «Я был дураком. Я позволил оному взять над собой верх», – зачитала она вслух. – Вот что он пишет сразу после отсутствующих страниц. Я всегда думала, что он говорит о том, как много он использовал желаний, сделав себя слишком слабым. Но, может, он осознал, что его ошибкой было отдать свою любовь Врагу, как если бы оный был настоящим Питером. Это Врагу и было нужно – Хестермейерова любовь к Питеру. И моя любовь к моему брату. – Сердце колотилось у неё в груди. – И именно это я ему и дала.

Анна подняла с пола Эллино одеяло и накинула его ей на плечи.

– Послушай, ты ещё жива, – сказала она. – Значит, ещё не слишком поздно.

– Но, думаю, Хестермейер недолго протянул после этого. В последней записи он говорит, что собирается подняться на Часовую башню Ангелуса, сразу после того как передаст свой дневник в университет. А именно там он и умер. У меня, вероятно, остался от силы один день.

Анна издала слабый стон и села рядом с Элли.

– Может, тебе нужно… ну, не знаю, забрать свою любовь обратно, – сказала она.