Сара знала о прошлом Тома задолго до того, как они стали парой. «Когда мы только повстречались, он однажды остался у меня, никаких отношений у нас не было, однако он сразу же мне рассказал про эту историю с его бывшей. Том описал мне ту ночь. У него была общая дочка с его бывшей, и он оставался у нее дома по выходным, чтобы проводить время с ребенком. Она жила слишком далеко от него, чтобы он мог приезжать на один день. Однажды ночью он и его бывшая смотрели фильм и открыли бутылку водки».

Том продолжает: «Моя бывшая сказала, что идет спать, потому что ей нужно рано вставать утром. Так что она пошла в кровать, а я продолжал смотреть фильм где-то еще часа полтора. Тогда я понял, что устал, и тоже отправился спать. Я лег в кровать голым, а на моей бывшей были стринги. Я просто уснул. Думаю, было часов одиннадцать вечера».

Том помнит, что быстро погрузился в сон. «Я очнулся где-то полчаса или сорок пять минут спустя от того, что моя бывшая орала на меня и трясла меня. Она говорила, чтобы я отвалил, что ей больно».

Я спросил, помнит ли он что-нибудь из своих действий.

«Нет-нет-нет, совершенно ничего. А она орала на меня: „Что ты делаешь? Это на тебя не похоже, это не ты!” – снова и снова, одно и то же. Тогда я спустился вниз, а она пошла следом. Обстановка накалялась, и ссора становилась все более агрессивной. Не с моей стороны – со стороны моей бывшей. Она толкала меня, тянула за волосы и кричала на меня. Я понятия не имел, что происходит, и был в полном шоке».

Том рассказал, что пытался защититься, а потом выбежал из дома. «Я пошел пешком к станции в полном шоке и недоумении. Я оказался на станции где-то в час ночи и ждал первого поезда обратно в Лондон до полшестого».

От бывшей больше никаких вестей не было, пока не прошло две недели. Том уехал по работе в другой конец страны. От воспоминаний об этом дне у него кривится лицо. «Пока я был на этом мероприятии – думаю, это был третий день из запланированной недели – за мной явилась полиция. Это был очень приятный местный полицейский, который понятия не имел, за что меня забирает. Ему было поручено найти меня и арестовать [за изнасилование], а затем доставить в местный полицейский участок».

После двух судебных разбирательств Тома в конечном счете признали виновным в изнасиловании, и он провел в тюрьме три с половиной года с последующим условным сроком еще в три с половиной года.

Именно Сара первой связала его ночное поведение с тем случаем. За годы, проведенные с ним, она стала следователем-любителем. Прочитав протокол суда, она увидела очень знакомую историю. Сара объяснила:

«Мне сразу стало понятно, когда я прочитала, что, по словам [бывшей Тома], случилось, что он как бы навалился на нее, она пыталась его разбудить, а он не реагировал. Я тут же поняла, что это было одно из проявлений его расстройства, и если бы они просто поговорили об этом… Как она и говорила, это не он, и она пыталась дать ему понять, что он сделал, однако не использовала эти слова. Если бы они все обсудили должным образом, то быстро стало бы ясно, что произошло, однако в те дни об этом [сексомнии] явно мало кто знал».

Еще она сказала мне, что бывшая Тома заявила, будто он пытался проникнуть в нее через трусики. «На ней были трусики. Они ей сильно натерли. Он просто сделал то же самое, что делал со мной».

* * *

Нас не просто так очаровывают истории, вроде «Странной истории доктора Джекила и мистера Хайда» и «Невероятного Халка». Эти истории затрагивают проблему двойственности добра и зла, ибо они живут в каждом из нас.

Для Тома, однако, подобное откровение имело огромное значение. Более десяти лет он был уверен, что его бывшая все придумала, что это была ее извращенная попытка отомстить ему за какие-то былые обиды. Как мне кажется, его злость по отношению к бывшей в каком-то смысле помогла ему справиться с произошедшим. Когда же ему диагностировали сексомнию, когда он осознал, что с большой вероятностью он действительно сделал той ночью что-то плохое, это потрясло его до глубины души. Ему пришлось признать, что внутри него действительно есть какая-то темная сторона, которая всплывает по ночам, которую он не в состоянии контролировать. Сара метко рассудила:

«Годами он был уверен, что все это ложь, что его осудили за то, чего он не делал. Он был в замешательстве, случившееся стало для него большим ударом, ему было тяжело из-за того, что думали о нем окружающие. А затем ему пришлось принять тот факт, что он действительно сделал нечто, о чем совершенно не помнил, и на смену ненависти пришло чувство вины. Узнав эту свою сторону, он был вынужден по-новому на себя взглянуть».

Важно подчеркнуть, что Том был признан виновным в суде присяжных и с точки зрения закона будет оставаться виновным, пока не решит обжаловать свой приговор. Я не судья и не адвокат и, не ознакомившись со всеми показаниями и доказательствами, ни в коем случае не могу утверждать, что в случившемся была виновата сексомния этого пациента. Что касается моего врачебного мнения, то описанное Сарой и результаты исследования во время сна убедительно указывают на диагноз парасомнии медленного сна, одним из проявлений которой в случае Тома стала сексомния. На самом деле у Тома явно имеются и другие виды парасомнии. Типичным примером является то, как Том в первую ночь с Сарой встал из кровати и вышел из дома полуголый, равно как и другой, совсем недавний описанный Сарой случай:

«Последний раз это случилось, когда к нему в гости приехала дочка, и он сильно переживал. Он встал посреди ночи, думая, что его вызвали в больницу, и собирался туда отправиться. Он приподнялся, уселся на краю кровати и сказал мне, что едет в больницу. Я сказала: „Нет, не едешь. Ложись спать”. На следующий день он ничего не помнил. Думаю, это все из-за стресса и волнения, связанного с приездом дочери».

(К слову, Том не врач, да и в больнице никогда не работал.)

Выявления у человека сексомнии, впрочем, самого по себе недостаточно. Доказать, что у человека был приступ сексомнии во время совершения преступления, в котором его обвиняют, весьма проблематично – это крайне противоречивая и непростая область судебной медицины – болезни сна. Том был не первым человеком с сексомнией, у которого появились проблемы с законом. Одним из самых ранних примеров является дело 1897 года, когда мужчине выдвинули обвинения за обнажение в общественном месте во время приступа сомнамбулизма. За прошедшие годы, впрочем, было несколько дел, в которых сексомния использовалась защитой в суде в качестве основного аргумента невиновности. Критики указывают на то, что это крайне удобная защита для насильников, и самая большая проблема заключается в том, чтобы установить связь между сексомнией и происшествием, в котором человека обвиняют. Так как в момент совершения предполагаемого преступления к голове обвиняемого не были подключены электроды для снятия ЭЭГ, то невозможно ничего утверждать однозначно. Тем не менее было как минимум несколько случаев, когда обвиняемый получал оправдательный приговор на основании диагностированной у него сексомнии. Более того, для защиты в суде использовалась не только сексомния. У сомнамбулизма тоже долгая судебно-медицинская история, и вполне вероятно, что он не раз способствовал совершению противоправных действий. Еще сотни лет назад сообщалось о случаях проявления насилия во сне.