— Базука осталась в грузовике? — спросил он.

— Вы не приказывали ее взять, — прозвучал в ответ голос.

— Вы, двое, бегом. Назад вернетесь на грузовике, — рявкнул он, с опаской посматривая на закрытые роллеты ворот.

Двое боевиков опрометью бросились в темноту. Ахмад нервно заходил. Впервые его постигла такая крупная неудача.

— Ничего, ничего… — проговорил он себе под нос. — Я до них доберусь.

Аль-Салих подошел к стене, взял приставную лестницу и поднял ее. Лишь только верхняя перекладина поднялась над стеной, коротко прострочил автомат. Древесина разлетелась в щепки.

— Окопались, — Аль-Салих с досады даже сплюнул.

Послышалось урчание мотора, блеснули фары. Грузовик подкатил к вилле, стал напротив ворот.

Ахмад сперва сам взял в руки базуку, а затем благоразумно передал ее в руки одного из боевиков.

— Сносишь ворота, — приказал он. — Затем, пока дым не уляжется, остальные врываются во двор. Косим огнем все, что движется. Захватываем виллу. Задача ясна?

Боевик стал напротив ворот, вскинул базуку на плечо. Полыхнуло огнем. Ракета врезалась в ворота. Огненный шар взрыва осветил ночь. Во все стороны полетели осколки кирпичей, изогнутые металлические прутья. Двор заволокло дымом.

— Вперед! — закричал Ахмад.

Его люди рванули в образовавшийся пролом, на ходу строча из автоматов. И тут из глубины двора отозвался крупнокалиберный пулемет, полетели гранаты. Уцелевшие боевики в панике ломанулись назад, сбивая друг друга, топча упавших ногами.

— Назад! — кричал Ахмад, но было уже поздно, его люди в панике бежали.

Это были уже не бойцы, а стадо перепуганных баранов. В проеме оказались люди Сенхариба. Они словно выполняли его, Ахмада, собственный приказ — косили огнем все, что только двигалось. Зашипели простреленные колеса грузовика, посыпалось лобовое стекло. Ахмад пару раз выстрелил и, не выдержав, побежал сам, ощущая спиной летящие вслед ему пули. Бежавший рядом с ним боевик вскинул руки и упал замертво. Аль-Салих пробежал еще с десяток шагов, упал и пополз, извиваясь, как змея. Сзади еще слышались крики, выстрелы, но сомнений у полевого командира не оставалось, бой он проиграл окончательно, самое время уносить ноги. Он вскочил и помчался, пригнувшись, втянув голову в плечи. Опомнился только, когда оказался возле своего джипа. Перепуганный бородач пытался завести его. Ахмад наставил на него пистолет и крикнул:

— Вон из-за руля! Все вон!

Боевик выскочил из машины как ошпаренный и метнулся в темноту. Аль-Салих вскочил за руль. Заурчал мотор. Даже не закрыв дверцу, Ахмад рванул вперед, из-под протекторов полетели камешки. Затем так же резко он вдавил тормоз, обернулся. Четверо его людей смотрели на него.

— Садитесь! — зло приказал он, поняв, что окончательно потеряет авторитет, если бросит своих подчиненных…

Боевики Сенхариба бродили среди мертвых тел, светили фонариками. Вместе с другими ходил и Саблин. Странно, но ему почему-то казалось, что не он убил часть этих людей. Случилась бессмысленная бойня.

«Чего хотел Аль-Салих? Зачем ему понадобилось нападать на виллу? — думал Виталий. — Неужели, в самом деле, прав адмирал Исмаиль, и Ахмад сплавляет мины в море? Но если Аль-Салих тайный агент Дамаска, то почему Нагибин не имеет этой информации?»

Один из лежащих на земле боевиков пошевелился. Виталий присел рядом с ним. Араб пытался дотянуться до выроненного автомата.

— Тебе он больше не нужен, — отодвинул его подальше каплей. — Зачем приходил Ахмад? — спросил Саблин.

— Он хотел… — Раненый закашлялся, кровь пошла горлом, голос пропал, слышался лишь неразборчивый шепот, к тому же боевик путал английские и арабские слова.

Виталий склонился над ним:

— Не спеши, повтори…

Сенхариб подошел, стал рядом.

— Тут раненый, — сказал каплей, поднимаясь. — Ему надо оказать помощь.

Адан сделал скорбное лицо.

— У нас нет медика, а он не жилец. У войны свои правила.

Прозвучал выстрел из пистолета, раненый дернулся, замер, из простреленной головы потекла кровь.

— Аль-Салиха среди убитых нет, — наконец доложили командиру.

Адан тяжело вздохнул и глянул на Саблина.

— Он не оставит своих попыток. И нужно быть готовым к этому.

Из-за гор поднималось солнце. Его утренние лучи позолотили море. Казалось странным, что среди таких прекрасных пейзажей могут обитать смерть и страдания.

Плавучий госпиталь по-прежнему стоял на рейде. Грифитс сидел у себя в каюте перед компьютером. Кэтрин, хоть и любила поспать подольше, но не собиралась доверить монтаж снятого материала оператору, а потому и приперлась к нему с самого утра, но все равно опоздала. Работа уже началась.

— Кофе у тебя найдется? — Журналистка заглянула через плечо своего друга на экран.

— Кофе подают в столовой, — не оборачиваясь, ответил Джон и отмотал уже смонтированную часть записи, включил воспроизведение. — Можешь сходить, заодно и мне принесешь.

— Вечно ты меня с невыгодного ракурса снимаешь, — возмутилась Кэтрин, глядя на экран. — Выгляжу полной дурой. Ты не мог мне сказать, чтобы я глаза к небу не закатывала? И второй подбородок мне из ничего создал.

— Ты в кадре такая, какая есть в жизни, — возразил Грифитс. — Не хуже и не лучше. Зрителя не твоя мордашка интересует, а то, что ты говоришь в кадре.

— Я тут не говорю, а с рамками иду. И вообще, что это за выражение — «мордашка», я для тебя что — собачонка или котенок?

— Вот уж точно, женская логика в действии. Я хотел сказать этим словом, что ты миловидная. А ты подводишь все к тому, будто я тебя сучкой назвать собрался. Кстати, ничего зазорного и в этом слове я не нахожу. Почему-то женщины обожают, когда их называют стервами, и обижаются, когда — суками. А разницы никакой. Не нравится, как я смонтировал, садись за монтажный компьютер сама и работай, а я за кофе схожу. Тебе со сливками или черный?

— Обойдусь и без твоего кофе. Ты же знаешь, я не люблю монтировать, я люблю только давать ценные советы. Кстати, посмотри на экран, тебя по скайпу вызывают, а ты не отвечаешь.

Грифитс подвел мышку к окошку скайпа, но тут же спохватился. Вызывал его тот самый человек, который щедро платил, покупая снятые материалы, но при этом не желал показывать свое лицо и называть имя.

— Кэт — это женщина. Я не хотел бы, чтобы ты слышала наш разговор. — Выйди, пожалуйста.

— Женщины себе такие ники не придумывают, — усмехнулась Кэт.

— Я попросил тебя выйти.

— Не очень-то и хотелось слушать. — Журналистка вскинула ладонь, будто прощалась надолго, и, запахнув халат, выплыла из каюты.