— Я колбасу положил и сходил спортивные новости глянуть. Возвращаюсь, а оно уже сидит, кушает. Я тихонько за шиворот, а оно как кобра. Как только пальцы уцелели…

— Почему «оно»? Это же кот был?

— С виду кот. Серый, тощий, клочковатый такой. Но жрет, как электромясорубка. И звук такой же жужжащий. От полена колбасы треть осталась. Нет, хорошо, что пальцы уцелели. Что будем делать?

— Пищеблок нужно закрывать, — сказал Андрей.

— Капкан, — живо посоветовал Алексей Валентинович.

— Жестоко, — сказала хихикающая Мариэтта. — Нужно поймать и на свободу выдворить. Как этот котик вообще в «Боспор» попал?

У Андрея были некоторые догадки. Правда, не слишком реалистичные. Живые твари, кроме фээспешников и «целлулоидных», кинотеатр обходили стороной. Даже голуби крайне редко на крышу садились. Так что котяра был интересный. Но не гоняться же за ним по кинотеатру?

* * *

— Выезд, — сказал Андрей, кладя трубку. — На Ленинский. Площадь Гагарина.

— Сейчас, мигом, — подскочил Генка.

— Не гони. Выезд утром. Объект уже почти два месяца как пропал.

— А мы тогда зачем? — удивился Иванов. — Молебен за упокой стоять?

— Нет. Там какая-то мистическая ерунда творится. Объяснят на месте.

Вечером Мариэтта поставила у своей двери блюдце с молоком и положила ломоть сыра.

— Ты ничего не перепутала? — поинтересовался Андрей. — Вроде не мышь завелась.

— У меня кот Васька был. Так он при виде сыра в обморок падал. От счастья.

— Здорово. Я все собаку хотел, да так и не довелось.

— Зайдешь посидеть, Сергеич?

— Нет, сегодня не выйдет.

— Я просто поболтать зову. Совращать не буду. Или мне стукнуться обо что-нибудь?

— Стукаться не нужно. И болтать мне с тобой, Маня, нравится. Только завтра выезд, и выспаться нужно. Так что пойдем с Генкой чаю выпьем и спать. Без обид, ладно?

Утром сыр исчез, а блюдце оказалось подвинуто к дверям кухни.

— Как бы ключи, подлец, не подобрал, — озабоченно сказал Генка, затягивая на поясе ремень с ножнами.

— Откровенно криминальный тип, — согласился Андрей. — Ген, оружие пока прячь подальше. Нам еще с цивильным населением беседовать.

* * *

Охлобыстина Нина Ниловна, 45 лет, завуч 1080-й школы. Русский язык и литература. Замужем, дочь 18 лет. Пропала 9 марта по пути из школы домой.

— Может, это не наш объект? — с надеждой спросил Генка, почему-то весьма недолюбливавший педагогов.

— На девяносто пять процентов наш, — сказал координатор.

Отделение «КП-29» и координаторская группа устроились в спортзале. По воскресному времени школа была пуста. Слышно было, как стучал по жести за окном надоевший дождь.

— Тут такой ход сюжета, — сказал коренастый координатор. — Пропала Охлобыстина, и пропала. Заявили в полицию, объявили розыск, все по накатанной. От школы до дома ровно три минуты прогулочным шагом. Вон, дом из окна видно. Двор спокойный. Никто ничего не заметил. Ее здесь каждая собака знает.

— Может, она в магазин завернула или в парикмахерскую, — сказала Мариэтта. — Там ее ограбили или похитили. Она как на внешность? Может, кавказец какой-нибудь глаз положил? Долго ли завуча охмурить? Тем более русачку.

Генка хихикнул. Алексей Валентинович глянул укоризненно.

— М-да, в парикмахерскую, — пробормотал координатор, почесывая шрам на подбородке. — Все, конечно, возможно, но Охлобыстина была женщиной строгих правил.

— Что, сама себе голову наголо брила? — ужаснулась Мариэтта.

Андрей посмотрел на расшалившуюся осквернительницу могил. Девица с покаянным видом зажала себе рот.

Координатор ухмыльнулся:

— В парикмахерскую гражданка Охлобыстина, конечно, ходила. Но всегда в строго оговоренное время. Она вела очень распланированный образ жизни. Все по минутам. Утро, рабочий день в школе, вечер, отход ко сну. Выходные дни и посещения торговых объектов — отдельной статьей.

— Полезная привычка, — заметил Алексей Валентинович. — Я до службы в ФСПП тоже вел ежедневник.

Координатор посмотрел на пожилого аккуратиста с интересом и ткнул пальцем в толстый томик, обернутый в старомодную обложку для тетрадей:

— У милейшей Нины Ниловны был не ежедневник, а ежеминутник. Потрясающе пунктуальная женщина. Вот закладочка на 9 марта: 20.00 — домой. 20.10 — ужин. 20.35 — долить воду в цветы, окончить сортировку подарков. 21.00 — программа «Время». Ну и так далее.

— Быстро она ужин готовит, — с некоторой завистью заметила Мариэтта.

— Ей дочь готовила. Очень милая девушка, — объяснил координатор.

— Что-то я не улавливаю, — признался Андрей. — То, что эта завуч была пунктуальна, в данном случае хорошо. Все мы дотошных педагогов не сильно любим, но для личностного поиска портрет идеальный. Но все равно не ясно, почему она наш клиент?

— Почему наш, чуть позже объясню, — пообещал координатор. — Пока дошлифуем портрет. С коллегами и родственниками Охлобыстиной Н. Н. пообщаться, увы, не придется. Зато фотографий куча — прошу любоваться. Видео тоже хватает, одних «Последних звонков» штук двадцать, могу включить.

Андрей взял фотографию, явно снятую с Доски почета — или как там ныне называется выставка заслуженных физиономий? Волевая тетка. На вид — чуть за пятьдесят. Умеренная косметика, строгая «учительская» прическа. Лицо миловидное, но профессиональное выражение его портит. Училка, короче.

— Собственно, почему нельзя поговорить с коллегами и семьей?

— Дочь в неврологическом центре. Остальные, не поверите, не желают обсуждать эту тему. Муж, как узнал, что мы зашевелились, взял отпуск за свой счет и укатил в Карелию на рыбалку. Это в такую-то погодку. Вижу, совсем я вас запутал. Яков продолжит, он даже больше меня в теме, — координатор показал на рыжего здоровяка-оператора. — Да вы не удивляйтесь, Яша у нас эту школу окончил. Лично объект знает.

— Это точно, — рыжий улыбнулся. — Я заранее прошу прощения у милой девушки, но буду говорить прямо.

Милая девушка одобрительно кивнула — прямоту Мариэтта обожала, да и рыжий ей, похоже, нравился.

— Так вот, — оператор накрутил на кулак ремень камеры. — Школу я восемь лет назад окончил. Нет, хорошо окончил — аттестат красивый, в институт с полтычка попал. Но! Я за свою жизнь большей задницы, чем Нинель Жиловна, не видел. В гестапо на нее молились бы…

Рыжий рассказывал доходчиво. Коллектив Охлобыстина изводила с редким упоением и фантазией. О детях говорить и не приходилось. Дело свое Нинель Жиловна любила, подходила к нему со рвением и потрясающей педантичностью, и деваться от всевластного завуча ни старым, ни малым было некуда. В общем, новость от 10 марта школа встретила со слезами счастья на глазах.