сковать силы Эйрика, затупить оружие его дружины, наполнить страхом сердца, лишить удачи и обречь на смерть.

– Ах ты старая дрянь! – завопила Хравнхильд, подскакивая на своей постели. – Завела свои вопли! Но ты у меня погоди – не станет ли тебе от того хуже!

Она выхватила из-под подушки своей жезл вёльвы и соскочила на пол. Тоже зная, что летом Эйрик с войском ожидается к Уппсале, она теперь каждую ночь держала жезл под подушкой, чтобы не упустить часа, когда ему понадобится ее помощь.

Не одеваясь, в одной сорочке, с разлохмаченными косами, с жезлом в руке Хравнхильд выскочила из дома в светлую летнюю ночь. Уже миновала полночь, но воздух был полон лишь легкой дымки, все было видно почти как днем.

Бежать на курган Хравна не осталось времени. Хравнхильд обогнула дом и стала карабкаться на пригорок, почти примыкавший к задней стене. Дом стоял так близко к нему, что со склона пригорка была перекинута широкая доска на крышу – иногда сюда забирались козы и паслись на дерновой кровле. Сейчас по этой доске пробежала Хравнхильд и оказалась на крыше своего жилища. В одной руке у нее был жезл вёльвы, в другой – второпях схваченный нож. Подняв то и другое, она громко заговорила:

Фрейя в Фолькванге сидела за пряжей,

Узрела богиня Эйрика князя.

Судила, что конунг будет прославлен,

На море и суше не знать пораженья.

Валькирий призвала воинство светлое,

Им приказала к Эйрику мчаться.

В седлах сидели девы кольчужные,

Щиты поднимали, готовили копья.

Вот Херьяна[30] девы, прозванья их знаю:

Скеггьёльд с секирой готова к сраженью,

Скёгуль и Хильд в шлемах блестящих,

Рангрид и Рандгрид по тропам воздушным

К Эйрику мчатся и с ними другие…

* * *

В эти же самые мгновения за два дня пути от Каменистого озера в темном покое усадьбы Дубравная Горка звучали бубны и раздавался стук единственного копыта деревянного скакуна. Девять женщин молчали, только били колотушками, а старая Трудхильд – сейчас в ней был дух ее бабки, Унн, – раскачивалась и заунывным голосом продолжала «злую песнь»:

Девять нужд познаешь, Эйрик,

Девять болей испытаешь,

Девять горестей претерпишь —

Так тебе судили Девы…

Вдруг она поперхнулась и сбилась с ритма. Некая сила ринулась наперерез ее ворожбе, некий сверкающий нож ударил в сплетаемую сеть, рассекая ее. Старуха закашлялась; женщины перед помостом стали тревожно переглядываться, копытца косули в их руках стали отбивать ритм еще быстрее.

Отдаю во власть бессилья,

Беспокойства и безумства,

Режет Норна руны мрака

Призываю Херьефьётур[31]…

Но сквозь вопли духов до слуха Трудхильд-Унн доносился другой женский голос, выпевающий:

Фрейя со мною творит заклинанья,

Чары злодейские все разрушает,

Эйрик избегнет злых наваждений:

Одина девы – князю защита…

Изо рта Трудхильд-Унн, из-под кожаной бахромы, вырвался вой. Она видела, что придется вступить в сражение, и созывала помощников. Ее голос был похож на лай, когда она выдавливала из себя последние строки:

Девять дней тебе осталось

В Нифльхель тропа проляжет.

Эйрик отдан великаншам,

Урд решенье неизменно…

* * *

Хравнхильд слышала, как слабеет где-то вдали голос ее противницы; рубя воздух перед собой ножом и жезлом, она торжествующе выкрикивала:

Молвила Гёндуль, копьем подпираясь:

Эйрика сила в бою возрастает.

Нам выбирать, чья будет победа,

Витязь бесстрашный врагов одолеет.

Ужас и слабость уделом их станут.

Витязь прикрыт милостью Фрейи,

Эйрика недругов Девы низвергнут!

Все силы валькирий и самой Фрейи в эти мгновения были с нею.

Вдруг прямо над нею раздался резкий шум крыльев и вороний крик. Хравнхильд вскинула голову и стала бить ножом и жезлом воздух над собой, выкрикивая:

Всех, кто зла желает Хравнхильд,

Сила Фрейи одолеет!

Ваши силы все слабеют,

Мои силы возрастают!

Прямо из воздуха на ее лицо и руки упало несколько капель крови. Видя, что достала незримого врага, Хравнхильд испустила победный вопль.

И вдруг в двух шагах перед нею, на зеленом дерне крыши, возникла женщина с птичьей головой. Так показалось на первый взгляд, но тут же Хравнхильд разглядела – на женщине был убор сейд-коны, колдуньи, умеющей отпускать свой дух в полет. Он полностью скрывал лицо, но по фигуре Хравнхильд видела, что перед нею старуха.

– Вот она ты, старая дрянь! – с торжеством вскрикнула она и бросилась к женщине-птице. – Попалась!

Уже двадцать шесть лет – большую часть своей жизни – Хравнхильд знала о существовании соперницы, вирд-коны Бьёрна конунга. Кто эта женщина и где живет, оставалось тайной, но было известно, что она желает зла Эйрику сыну Алов. Пока он рос, вирд-кона Бьёрна наметила его себе в добычу; но вот он вырос и сам стал охотником. Много лет Хравнхильд удавалось отводить вредоносные чары от питомца, но облик противницы оставался тайной, до нее лишь доносился ее глухой голос. Но сейчас, этой светлой летней ночью, настал час, когда ее врагине пришлось показаться, чтобы защитить свою ворожбу.

Птица-старуха бросилась на Хравнхильд; на человеческих руках оказались длинные и крепкие когти, будто у сокола, и этими когтями она вцепилась в Хравнхильд. Бок и плечо пронзила резкая боль, но вирд-кона Эйрика и не подумала отступить. С самых юных лет она уяснила: ступающий на незримые тропы должен забыть о страхе за свою жизнь. Отец объяснил ей это, когда ей было лет семь-восемь и она лишь мечтала когда-нибудь обрести то могущество, что имел он сам и его жена. Сила кипела в ее жилах и толкала в сражение; при виде врага в ней вспыхнула яростная радость, не оставлявшая места страху.

Выронив жезл, Хравнхильд схватила старуху-птицу одной рукой, а второй вонзила нож противнице в бок. Старуха истошно вскрикнула ей в самое ухо; одновременно и Хравнхильд закричала от боли, чувствуя, как острые, длинные когти раздирают ей бок и плечо. Но не разжала рук, а нанесла еще один удар.

Не удержавшись на ногах, обе противницы упали и покатились по дерну наклонного ската. Человеческие голос переплелся с птичьим криком, и так же, крепко сцепившись, они