– Престол займу не я. – Губы Руа изогнулись в обманчиво простоватой улыбке. Холодные умные глаза буравили переносицу агента.

– Не вы?

– О, я стар для этого. После смерти Маринка и его младшего сына герцогом Сухого Города станет маркиз Батт.

Сорель не совладал с эмоциями. Перед внутренним взором возникли подвалы Северо-Западной башни, куда однажды привел его Аэд Немед. Сырые казематы, решетка, и за прутьями – горящие белым огнем бельма. Наследник престола, официально умерший маркиз Батт в кромешном мраке царапал ногтями стену. Любовь к вагландской принцессе стоила парню разума и души.

– Сэр! Боюсь, маркиз… не вполне человек.

– Это именно то, что нужно Полису, – сказал Руа. – Хаос. Вы знаете, что такое хаос?

– Сэр?

– Хаос – излюбленное дитя Гармонии. Мы убьем отца и коронуем безумного сына. Пожалуй, в первую очередь стоит вычеркнуть из игры маркиза Алтона.

Сорель понимающе кивнул. Мальчик, околдованный кораблями и странствиями, – лишняя фигура на шахматной доске. Грязная работа… Сорели никогда ею не гнушались. Во имя Гармонии в любом обличье.

– Да, еще. Внедрите своего человека в Совет Кольца.

– О. – Агент помахал в воздухе кистью. – Совет Кольца – это показуха. Они ни на что не влияют.

– Позвольте не согласиться. – Руа поднялся из-за стола, вырос над гостем на добрый фут. – Маринк превратил рыбаков в рабов. Но разучились ли они ненавидеть? Забыли ли жертву, принесенную милорду Левиафановой ночью? О нет. Ненависть – это хворост. Распространите среди голытьбы листовки. Напомните о страданиях, пускай они спросят себя, во имя чего умирают? Если Полис не сдастся, Кольцо откроет нам ворота, и мы отдадим райские сады на разграбление нищим.

Сорель молчал, и, прочитав замешательство на его бледном лице, Балтазар Руа негромко произнес:

– Это неостановимо, Артур. Это новая Гармония. Прекрасная и беспощадная.

Трупы детей в ледяной воде, голубоглазый ребенок, чье-то дитя. Сорель ковырнул старую рану и тем укрепился в собственной правоте.

– Да, сэр, – сказал он. – Во имя Гармонии.

Задумчивый, он шел по мощеной улочке, и дома скрипели ставнями, перешептывались тенями, щелкали ружейными затворами. Во рту стоял неприятный привкус, словно Сорель ел жуков или целовался с Зеленозубой Дженни.

На причале солдаты подносили спички к волосам зомби и поджигали их, хохоча.

Три поколения Сорелей верой и правдой служили сами себе, и три следующих поколения повторят путь предков, если на то будет воля Творца.

Глава тайной полиции Полиса вдохнул полной грудью, вгляделся в свинцовые облака… и только теперь понял, что остров движется.

Что Лингбакр плывет на север, окуренный туманом.

Зал собраний находился на последнем этаже Южной башни, так что Георгу Нэю, придворному колдуну, нужно было всего-то покинуть опочивальню и взобраться по крутой лестнице. Округлое помещение с высокими потолками вмещало чертову дюжину причудливых резных тронов; Нэй чувствовал себя не в своей тарелке на жестком и неудобном седалище. Троны составляли идеальное кольцо и крепились к стенам. Скрипучие механизмы поднимали их над полом на разную высоту, так что образовывалась спираль: от трона, висящего под самыми стропилами, до едва приподнявшегося на пару футов. Совет занимал места по старшинству. Внизу сидел Нэй. Верхний принадлежал достопочтенному Улафу Усу. Сегодня его трон пустовал, как и несколько других. Колдуны, которых в кулуарах называли «Четверо Старых», проигнорировали совещание, сославшись на занятость, но все понимали: эти четверо слишком дряхлы, чтобы покидать свои катакомбы. Учитывая, как давно их видели в последний раз, можно было предположить, что колдуны, чей возраст в сумме перевалил за полтысячи лет, прикованы к постели. Усталые, немощные, озлобленные, они медленно разлагались в полумраке и даже через фамильяров не поддерживали больше связь с суетным внешним миром: он не интересовал их. У каждого из четверых были в свое время подмастерья, но ревнивые, мнительные старцы отравили учеников, боясь конкуренции.

Нэй рассчитывал не дожить до такого жалкого существования.

Старшим после неявившегося квартета был Юн Гай, изрытый морщинами, но по-прежнему активный и бодрый. Десятилетиями он искал эликсир бессмертия, но не преуспел в начинаниях.

Спинки тронов венчали деревянные насесты, отведенные фамильярам. Духи сидели не шевелясь, лишь движения век и глаз отличали их от мастерски сделанных чучел. Над лысой макушкой Юна Гая застыл огромный манул.

Нэй обвел коллег взором. Кроме старцев, отсутствовал Каххир Сахи, посланный Маринком на Восточные острова. Восемь колдунов держали совет.

– Вы, наверное, уже слышали, – задребезжал Юн Гай. – Венона Банти, наш бывший батлер, погибла.

Новость стала неожиданностью для половины присутствующих. Колдуны зароптали.

– Разве Венону не заточили в Юго-Восточную башню? – спросил тощий и неопрятный старик в женском платье. Диана Гулд, создательница ритуальных кукол, – она сидела рядом с Юном Гаем, а пепельный ворон замер на насесте ее трона. Длинными ногтями Гулд поглаживала соломенную куклу. Кукла наблюдала за происходящим живыми влажными глазами.

– Аэд, – обратился Гай к травнику. – Не соблаговолишь ли ты посвятить нас в подробности случившегося?

Аэд Немед, зеленомордый колдун, копия своего фамильяра – жабы, оскалил звериные клыки.

– Венону нашла на рассвете стража. Она сгорела в камере. Осталась горсть золы.

– Но ты опознал ее?

Немед зарычал в знак согласия.

– В камере, – сказал травник, – творилось заклятие. Я думаю, Венона колдовала. Хотела сбежать, но нечаянно сожгла себя.

– Вы не можете этого знать, – подал голос Нэй.

Юн Гай посмотрел вниз с трона.

– Венона не была колдуньей, – вторил приятелю Гарри Придонный. Он варил лаки и составлял календари.

– Ах, бросьте! – фыркнул горбоносый и остроухий Титус Месмер. Трон, ныне им занимаемый, прежде был собственностью Уильяма Близнеца, и вместо хамелеона на насесте сворачивалась кольцами змея. Фамильяра Близнец забрал с собой на ту сторону Реки. Говорили, духи проводят колдунов прямиком к Творцу. – Запрет Палаты министров никого не останавливает! Сегодня любая кухарка колдует, чтобы не подгорел рыбный пирог!

Колдуны зашушукались, вспоминая строгие нравы былых времен.

– Три года, – сказал Клетус Мотли, – Банти без ключа отпирала башни. Уж пару заклинаний точно выучила!

Члены совета явились на собрание в повседневной одежде, и только Мотли, алхимик и астроном, облачился в серебряные доспехи. Серебряными были радужки его глаз, и мех его прекрасного волка отливал лунным светом.

На Георга Нэя новость о смерти Веноны произвела двоякое впечатление. Да, первая женщина-батлер Полиса была жестоким и подлым человеком, достойной дочерью северного народа. Мстительная, коварная, до безумия ревнивая – в конце концов, она чуть не угробила Литу, заперев ее в башне с эманациями утопленников. Нэй подозревал, что имелись и другие соперницы, хладнокровно устраненные северянкой. Но как управляющая Венона была бесценна – необходимые для магических процессов артефакты буквально доставала из-под земли. И в постели… Нэй вспомнил горячую плоть красавицы, соски – тверже камня. И это совершенное тело обратилось в пепел?