Это верно.

– Уведи её пока. Тащи Никифора.

Настасью увели, её место в комнате Никифор занял.

– Что сказать имеешь?

– Не знаю ничего.

– Ну-ну. И соседушку не знаешь, атамана своего?

– Как соседа не знать? Пафнутием звать.

– Я про рыжего.

Молчит Никифор.

– Зажми ему пальцы дверью!

Задёргался мужик, когда к двери подтащили, а как загнали пальцы, заорал громко, аж у всех мурашки по телу пробежали.

– Давай его сюда! Молчать будешь или поговорим?

Сломанные пальцы на левой кисти Никифора распухли на глазах. Но молчит. Михаил ему:

– В героя поиграть решил? Атаман у нас, без чувств валяется с подручным. А как в себя придёт, горько пожалеет, что на свет народился. Ратника моего убил, а я такое не прощаю. И до тюрьмы или суда рыжий не доживёт. Хочешь его участь повторить? Где схрон с награбленным?

– Откуда мне знать? Я в ватажке не был.

– А чем на жизнь зарабатываешь?

Михаил из-за стола вышел, схватил правую кисть Никифора, осмотрел ладонь.

– Что-то я трудовых мозолей не вижу. Стало быть, за плугом не стоишь и в кузне молотом не машешь. Может, купец? Так где твоя лавка? Стало быть, вор, душегуб, тать. И дорога тебе одна – на плаху. А до плахи тебя кормить-поить надо, охрану приставить. А зачем? Я тебя на куски порублю, а баба твоя посмотрит, как ты орать будешь и пощады просить! И душонка твоя маяться будет, в рай не попадёт, много грехов на тебе. Убитые по ночам не снятся?

Михаил выхватил боевой нож, резким движением отсёк Никифору ухо. Больно, кровь течёт, но несмертельно. Зато пугает и на психику давит. Никифор вскрикнул, здоровой рукой за ухо схватился, вернее, за его остатки. Голову опустил, а ухо на полу валяется. Побледнел Никифор. Хоть и душегуб, иначе бы в товарищах атамана не ходил, а себя ему жалко, умирать не хочется. Михаил не пугал, в самом деле пытал. Когда его ратники в боях с поляками да прочим врагом жизни свои молодые отдавали, этот кровопийца жрал, пил, с бабой своей спал в безопасности. Никифор понял, что, если молчать будет, князь свои угрозы исполнит.

– Атамана, Ваньку-Каина, знаю и в товарищах у него был, каюсь! Но крови на мне нет.

– Врёшь! Но об этом позже. Сколько душегубов в ватажке, где живут, имена? И где схрон? Прохор, поищи бумагу и чернила да запали ещё свечу, темновато тут.

Никифора как прорвало. Называл имена и прозвища, адреса, как давно и чем отметился в ватажке. Михаил едва успевал записывать. Дважды очинивал перья ножом, но несколько клякс поставил. Да и немудрено, саблю или пистолет чаще держал, чем перо. Отлично получалось! Никифор если и не всё сказал, то основное, для суда вполне хватит, чтобы «раздать каждой сестре по серьгам», то есть определить меру вины и наказания. А уже Разбойный приказ все подробности вытрясет, коли начал говорить, утаивать уже не будет. В конце, уже изрядно утомившись, Михаил снова спросил про схрон. Не может быть, чтобы ватажка бесчинствовала несколько лет и у атамана лишь медную мелочь нашли. Да нищие на паперти больше за день собирают. Никифор сказал, что тайник у атамана есть, но, где он, не знает. Атаман своим людям не доверял, женщин опасался из-за болтливости, потому даже постоянную подругу не имел, пользовался услугами продажных гулящих девок.

На улице уже день, надо бы арестованных в Разбойный приказ вести. Ратники Михаила задерживали всех, желающих выйти из оцепленной Марьиной рощи. Коли селянин на подводе овощи в город везёт или мастеровой свою продукцию – деревянные ложки, глиняные горшки, воз его досматривали и пропускали. А мужиков зверовато-разбойничьего вида, кто не мог сказать, каким промыслом кормится, вязали и в общую толпу задержанных определяли. В Разбойном приказе разберутся.

Михаилу же хотелось ещё казну атамана доставить, чтобы с триумфом вернуться.

– Антип, узнай, очухался ли атаман? Ежели пришёл в себя и подручный его, обоих в избу.

– А с арестованными что? Их уже сотни полторы.

– Отправляй под сильным конвоем в Разбойный приказ. Пока дойдут, мы на конях догоним.

– Верёвок не хватает, князь. Надо бы их всех связать между собой.

– Учить надо? Забери в избах, пошарь по амбарам. Да не у простых селян, а в избах арестованных. Им теперь ни к чему.

Десятник ушёл. Михаил прошёлся по избе, стал размышлять. Какие-то деньги, запас на непредвиденные нужды у атамана в избе припрятан или в хозпостройках. Но атаман хитёр, жесток, а может, и умён, иначе бы не был атаманом. Держать разбойников в узде не каждый сможет. Стало быть, схронов должно быть два, и основной, главный, наверняка не в Марьиной роще, в окрестностях её. Чтобы в случае опасности добраться быстро и без свидетелей достать.

Михаил впервые столкнулся с тёмной стороной жизни, с преступным миром. Сражался с врагом, убивал, но это враги его страны были. Впрочем, чем разбойники и убийцы из своих лучше? Фактически делали то, что и ляхи. Убивали, отбирали нажитое нелёгким трудом, а хуже того, самим своим подлым существованием в течение долгого времени вселяли в граждан страх, неуверенность в возможности власти защитить их, а стало быть, и в прочности власти. Потому и действовал Михаил по-военному, даже жёстче. Будь перед ним противник, который сдался, бросил оружие и поднял руки, он проявит милосердие, не будет измываться, унижать, пытать или морить голодом. А захваченным разбойникам жалость и сочувствие являть не будет. Они предали свой народ, сами поставили себя в стороне.

Несколько ратников привели атамана и едва держащегося на ногах его подручного. После удара Ермишки в голову подручный атамана явно получил травму. На ногах не держался, глаза в кучку, икал и пускал слюни. Тьфу, глазам противно смотреть! И «это» держало в страхе народ?

Атаман старался держаться бодрячком, гордо голову вскинул.

– Назовись!

– Какая разница, под каким именем вздёрнут?

– Вздёрнут? Ты моего ратника убил, который не одну сечу с поляками прошёл. А потому в Разбойный приказ я тебя не поведу. Умирать будешь здесь, и обещаю тебе смерть долгую и мучительную, жуткую.

– Неуж руки марать будешь, князь?

– А ты хуже ляха, не побрезгую. Хотя в отряде моём желающие поквитаться найдутся.

– Убивать привёл?

– Допрежь покажешь схрон, мне в казну сдать надо. Тебе деньги уже не понадобятся.

Атаман торговаться решил.

– А если покажу, что взамен?

– Умрёшь быстро.

– Невелик выбор.

Уговаривать Михаил не стал, приказал ратнику, что поблизости стоял:

– Найди молоток, а лучше кувалду, и принеси.

Ратник выбежал из избы, а Михаил ратникам:

– Сорвите с него рубаху.