– Прохор, остаёшься здесь, – приказал Михаил шёпотом на ухо ратнику. За мной!

Рванул дверь на себя. На столе свеча в подсвечнике горит, давая скудный свет. На полу хозяин с супружницей лежат, во ртах кляпы. А над ними двое склонились, один хозяина шилом тычет в руку. Ещё один сбоку, у стенки, роется в открытом сундуке. Слуга Онуфрий говорил – видел четверых. Михаил пистолет вскинул, выстрелил в грудь тому, кто с шилом был. Для начала надо шокировать разбойников, чтобы испугать, подавить желание сопротивляться. Грохот выстрела в закрытой комнате оглушил. Один из ратников сразу кинулся с саблей на того, что у сундука, ударил его клинком по голове, но плашмя, дабы оглушить. Тут же на пол повалил, сверху уселся. Тот, в которого Михаил стрелял, упал бездыханный. А другой замер. Слишком неожиданным и громким в прямом смысле слова было появление Михаила и ратников.

– Шевельнёшься – башку прострелю, – пригрозил Михаил.

Разряженный пистолет за пояс сунул, взяв в руку готовый к выстрелу. Ратнику приказал:

– Поставь татя на колени и руки ему свяжи.

А сам шагнул вперёд, вытащил тряпку изо рта хозяина.

– Сколько их, чего хотели? Да можешь встать и супружницу поднять.

– Знамо дело – денег хотели. Пытали – где спрятал. Так я им и сказал!

Хозяин вытащил кляп у женщины, помог подняться. Михаил к татю повернулся:

– Сколько вас было?

Тать молчал. Михаил коротко, без размаха ударил стволом пистолета в глаз разбойнику. Тот завопил, задёргался.

– Или отвечаешь, или рядом с ним ляжешь! – показал стволом пистолета на убитого.

– Пятеро! – выдавил разбойник.

Геройствовать тать не стал, наглядный пример рядом, в аршине лежит мёртвый.

– Где ещё двое?

И сразу как ответ – приглушённый женский крик.

– Дочка! – вскричала супруга хозяина.

И рванулась к двери.

– Стой! – схватил её за руку Михаил. А то убьют или возьмут заложницей, прикрываться тобой будут.

– Напротив нашей её светёлка.

Михаил выскочил в коридор. Дверь напротив распахнута настежь. Снизу, с первого этажа, шум, вскрик. Ладно, там ратник есть, не даст уйти никому. Конечно, выстрел сразу насторожил ещё двоих разбойников. Михаил бросился в комнату. На постели девушка в разодранной ночной рубашке, милое личико в слезах.

– Насильничали?

Девушка кивнула, зарыдала навзрыд. Михаил бросился по лестнице вниз. У подножия её лежит разбойник, второй дерётся дубиной с ратником, причём теснит его к двери, явно собираясь вырваться. Михаил выстрелил ему в спину, под левую лопатку. Тать завалился вперёд.

– Двое сверху сбежали, одного я срубил, а второй по руке дубиной ударил, – морщился ратник.

Левая рука у него висела плетью. Михаил глянул на дубину. В аршин длиной, увесистая, да ещё железными гвоздями утыкана. Такой убить – раз плюнуть. Так, двое убитых внизу, один вверху, ещё один в беспамятстве, и один жив. Все пятеро в доме. Михаил поднялся.

– Хозяин, взять чего-нибудь успели? Ты поищи, они за ворот рубахи добычу прячут.

– Не успели, деньги-то у меня…

И осёкся. Один разбойник жив и уши навострил. Михаил к нему.

– Кто атаман шайки?

– Васька-дубина. Он всегда на дело с дубиной ходит.

– Бери своего подельника, во двор тащи.

– Он же сам идти не может, без чувств.

– Ты хочешь, чтобы я его нёс? Бери за ноги и волочи.

Сопровождал татя ратник с саблей на изготовку.

– Как тебя звать-величать? – обратился к хозяину Михаил.

– Колесниковы мы.

– Одевайся и вели Онуфрию лошадь заложить в телегу. С нами поедешь, писарь все показания запишет для суда.

– Изничтожить их всех надо было.

– Экий ты кровожадный, Колесников! Троих мы убили, а двоих для суда оставили. Но ты не переживай, вздёрнут их. И найми охрану, иначе и деньги, и жизнь потеряешь.

Хозяин одеваться стал, супружница его метнулась в светёлку дочери, а Михаил спустился во двор.

– Шайка ваша вся здесь?

– Вся.

– Брешешь, как пёс! Куда награбленные вещи сносили?

Отвернулся тать, молчит.

– Прохор, попроси у Онуфрия топор, сейчас эту гниду на части рубить будем!

Из предметов острых, пригодных для убийства, топор оказывал наиболее сильное психологическое воздействие. Прохор вернулся, держа в руке плотницкий топор.

– А чурбачок не догадался захватить? – укорил его Михаил. На чём рубить будем? Вроде плахи что-то надо.

– Вмиг обернусь, князь.

Прохор сбегал на задний двор, ногой прикатил кусок бревна, который слуги не успели порубить на поленья.

– Отруби ему кисть, – приказал Михаил Прохору. А ты держи татя.

Это он ратнику, который стоял у бесчувственного тела разбойника. Крови на войне ратники видели много, их не испугать. Макар схватил татя за руку, пригнул к чурбаку. Тать понял – не угрожают, руку отрубят, вскричал:

– Всё скажу!

– Тогда руби пальцы, чтобы сговорчивее был.

Прохор и тяпнул топором, четыре пальца от кисти отлетели, только большой остался. Разбойник заорал, из обрубков кровь брызжет.

– Заткнись и говори, я ждать и уговаривать не буду. Мне тебя не жалко, ты мне противен. Сам бы тебе башку дурную отрубил здесь и сейчас, да не княжеское это дело.

– К Варваре относим, в Косине живёт.

Михаил присвистнул. Деревня далеко, за городом, верстах в восьми-десяти.

– Прохор, перетяни ему запястье, пригодится ещё. И обоих грузите на телегу.

На облучок телеги сел Онуфрий, за ним уселся Колесников, на задке телеги уселся тать без пальцев, на саму телегу забросили трупы, а сверху них, поперёк, бесчувственного разбойника. Сначала добрались до отряда. Бесчувственного и трупы зашвырнули, не церемонясь, в холодный сарай. Писарь стал опрашивать Колесникова, как и что произошло.

К раненому на телегу уселись двое ратников, как конвой. Михаил помедлил. Если скупщицу краденого брать, двоих ратников хватит. А если у неё разбойники? Приказал ещё четверым воинам верхами ехать. Оказалось, не зря. Без телеги нельзя, но телега сдерживала ход, и в Косино прибыли к рассвету, когда на востоке начало сереть. Как въехали, Михаил коня обочь телеги притёр.

– Покажи избу, где скупщица живёт, и нишкни. Если орать начнёт, ты ему голову руби.

Это Михаил уже ратнику. В деревне петухи дружно, как по команде, кукарекать стали. Время вторых петухов, пять утра. В деревне одна улица и избы завалящие, с десяток. У одной избы разбойник замычал, боясь открыть рот, показал рукой на избу.