—  Не подошел? — удивилась служащая. — Но как же так… цвет именно тот, что выбирали, и модель… Надеюсь, у вас остался чек?

—  Диван покупала не я, мне его подарили…

—  Тогда зачем вы хотите его вернуть? — в голосе служащей слышалось искреннее удивление.

— Ну… Он мне не нужен, — пропищала Бажена не своим голосом.

—  Но мы его принять от вас тоже никак не можем! Ведь деньги за него просто так не вернут…

Издеваются они над ней, что ли?

«Зачем вы это сделали?!» —  написала она Богдану.

«Захотел и сделал!» — ответил он как ни в чем не бывало.

Следующим утром Бажена даже не пыталась скрыть раздражения, когда зашла с треклятой чашкой кофе в кабинет Островского.

— Я что, неясно выразилась? Сказала же, никаких приставаний! — прошипела она, строго глядя на развалившегося в кресле начальника.

— Так я разве пристаю, Бажена? — развел он руками и посмотрел на секретаря как ни в чем не бывало.

— Диван стоимостью в сто тысяч! Вы в своем уме? Это даже для вас слишком!

Бажена с грохотом поставила поднос на стол.

А с шефа как с гуся вода.

— А что? Я не украл, заработал на него, имею право дарить кому хочу…

— Заберите диван!

— Даже не подумаю, — хмыкнул он. — Я подарков не забираю. И я к вам не приставал! Даже пальцем не коснулся.

— Ерничаете, Богдан Владимирович?

— Согласитесь, Бажена, ведь и правда не коснулся! — продолжил он примирительным тоном. — Так что вы зря ко мне придираетесь… А диван — это от чистого сердца.

И что ей было на это ответить? Пока соображала, Островский продолжил свои уговоры.

— Если обязуюсь и впредь не касаться, в ресторан со мной пойдешь? — вдруг снова перешел на «ты».

— Ни за что! Никаких ресторанов и таких дорогих подарков!

— А дешевые можно? — уточнил шеф. — Если да, то прошу озвучить лимит на цену.

— Пф… Хватит! Еще один презент, и я пишу заявление об уходе! — взъярилась она и выскочила вон.

После этого в кабинете Островского воцарилась мертвая тишина. Он не выходил, не звонил по рабочему телефону. Кажется, ушел в подполье. Шутка ли, молчал больше часа, не выдал ни одного приказа, а потом от него пришел е-мейл престранного содержания:

«Я всё понял: приставать нельзя, подарки дарить нельзя. В ресторан со мной не пойдешь и вообще никуда не пойдешь, не тупой. Вопрос закрыт».

«Обиделся…» — тут же поняла Бажена.

— И к лучшему, и хорошо! — бурчала себе под нос она, с силой нажимая на степлер.

Чтобы скрепить документы, требовалось всего одно нажатие. Но вот в стопке платежек оказалось две скрепки, три, пять…

— Священная ведьма-матерь… — застонала Бажена, когда скрепок в документе было уже десять.

Пыталась продолжить работу в спокойном режиме, и у нее даже почти получилось. Однако через час в очередном документе снова оказался десяток лишних скрепок. Всему виной новый е-мейл от шефа:

«Закажите столик в хорошем ресторане на девять вечера. Также закажите в офис букет цветов пошикарнее, на ваш вкус».

Ответила ему почти сразу же:

«Я же сказала, ни в какой ресторан с вами не пойду!»

И тут ей прилетело:

«Я вас, кажется, не приглашал!»

Ведь правда — больше не приглашал. И хорошо, что больше не приглашал… но Бажене вдруг стало просто неимоверно обидно, будто Богдан сейчас пощечину влепил, а не столик заказать попросил.

Неужели уже успел найти кого-то другого для компании на вечер? Если так, то зачем столь явно рисоваться перед секретарем? Демонстрация того, насколько мало она для него значила? Так она в курсе дела, что у него сто девушек на неделе. Или хочет, чтобы Бажена взревновала? Не дождется!

Ведьмы не ревнуют! Ревнуют те, у кого могут быть соперницы, у ведьм соперниц не бывает, поскольку они умеют правильно их готовить. Шутка. Почти...

Ведьмы, уж конечно, не убивали людей и ничего из них не готовили. Наоборот, всё чаще людям помогали, но в истории их почему-то любили очернять, приписывать разные гадкие дела, о которых сами ведьмы зачастую даже не знали.

Богдан хочет в ресторан с другой девушкой? Чуть с Баженой не получилось, сразу побежал к другой. Да пожалуйста!

Хоть с двумя девушками пусть встречается, с тремя, с десятью. А потом пусть устраивает у себя оргию, Бажену это совершенно не интересовало, вот буквально нисколечко. Островский хочет продолжать спать с кем попало? Его право, она тут совершенно ни при чем. Ее это ну совершенно не ранило.

«Козел! Гулящая скотина! Изверг окаянный!» — ругалась она про себя.

Тем не менее заказала столик в самом романтичном итальянском ресторане в центре. Пусть Богдан знает: ей совершенно безразлично, что он делает за пределами офиса. Потом заказала еще и цветы. Прекрасные лилии. Безумно дорогие, чтобы шефу жизнь медом не казалась. Раз любит тратиться, пусть потратится.

Курьер доставил цветы ровнехонько к концу дня. Богдан вышел его встретить, принял букет прямо перед Баженой. Чем дольше разглядывал цветы, тем больше ведьму коробило. Неужели лилии недостаточно хороши для его новой пассии? Такая придирчивая?

— Вам самой-то такой букет понравился бы? — спросил он, хмуро прищурившись.

«Еще и придирается, зараза такая! Да у меня, между прочим, безупречный вкус!» — ругалась она про себя.

— Лично мне нравится! — заявила Бажена с чувством.

— Тогда вот… — И Богдан протянул букет ей.

— Вы издеваетесь?! — пропищала Бажена практически на ультразвуке. — Я же сказала, никаких подарков!

— Но-но… — Богдан помахал пальцем прямо у нее перед носом. — Дорогая Бажена, вы просили не приставать? Я не пристаю. Просили не дарить подарки, я не дарю. Всё по-честному…

— Цветы разве не подарок? — простонала она.

— Никак нет. Цветы — это знак внимания…

И до того как она нашлась, что ему ответить, с усмешкой продолжил:

— В ресторан я иду с будущим бизнес-партнером, но если захотите, присоединяйтесь…

И ушел, даже не дождался ее ответа.

Первым порывом Бажены было вышвырнуть цветы в урну. Но вместо этого она прижала букет к себе и заплакала, выпуская на волю скопившееся за день нервное напряжение. Она и сама не подозревала, насколько это напряжение было велико.

— Да… похоже, если у Богдана и появилась другая девушка, то исключительно в моем воображении…

Бажена еле плелась домой, так выжал ее этот бесконечный, нервный рабочий день. Цветы по-прежнему прижимала к груди. Просто физически не могла с ними расстаться. Понять, что творилось на сердце, тоже не могла.