Ковальский напрягся, не спеша соглашаться. Ряховский одним взглядом призвал его к благоразумию. Уже несколько раз за этот день они успели убедиться на собственной шкуре, что сеттитам нельзя доверять. Если террористы действительно опасаются выдать местонахождение своего логова, то информация допрашиваемого все равно приведет их в заведомый тупик.

– Мы не пойдем на такую сделку, – категорическим тоном сказал Ряховский.

– Просто потому что она не на ваших условиях? – сардонически усмехнулся культист. – Так предсказуемо.

– Почему бы тебе не спросить об этом своего информатора?

Ратцингер понял, что Ряховский решился попробовать пойти на хитрость. Если они откажутся отвечать на странный вопрос сеттита, то ему придется мобилизовать деятельность крота. И если тот начнет вынюхивать информацию у Марго, им останется лишь захлопнуть ловушку. Мерзавцы сами себя выдадут.

– Все очень просто, – беспечно ответил культист. – Мой информатор не может залезть Наследнице в голову.

Ковальский поднялся из-за стола, зашел культисту за спину, склонился над ним, положив руку на холку, и максимально приблизился к его уху. Ратцингер не мог не признать, что федералу пришлось проявить немало таланта, чтоб его действия выглядели максимально угрожающе. От немца не укрылось, как Ряховский посмотрел на это с явным одобрением.

– Просто чтоб ты знал, – сказал Ковальский тихо. – Тебе и твоим братьям… придется гореть в аду за то, что вы сделали.

Однако его слова не произвели на сеттита должного впечатления. Наоборот, тот лишь усмехнулся и, не оборачиваясь, произнес:

– С радостью.

* * *

Спустя еще десять минут бесплодных попыток Ряховский и Ковальский вышли из допросной комнаты, злые и раздосадованные. Им ничего не удалось узнать, несмотря на применение, казалось бы, самых действенных методов.

С небольшим опозданием из комнаты вышел и Ратцингер, задумчиво уставившись в пространство и все так же поглаживая подбородок, на котором начинала прорастать редкая щетина.

– Вы чего задержались? – одернул его Ряховский.

– Я просто… – Ратцингер запнулся. – Задумался немного. И надеялся увидеть реакцию свидетеля, когда вы двое уйдете. Вдруг он облегченно выдохнет, поскольку смог сказать то, что нам нужно было знать, и не сболтнул лишнего.

– И что же вы увидели? – с вызовом спросил начальник опергруппы.

– Ровным счетом ничего, – ответил Ратцингер. – Сеттитов наверняка готовят, чтобы они сдерживали свои эмоции до последнего.

По глазам подчиненного Ряховский понял, что Ковальского тем не менее насторожили слова немца. Мысли о предателе в рядах ФСБ не давали им всем покоя и назойливым шилом сверлили мозг с того самого момента, как Марго высказала эту версию у моста в Расторгуево. Ряховскому, как и остальным, до последнего не хотелось верить в это, но факты, как всегда, оказались упрямой штукой. Вывод был очевиден: крот действительно укрывался в рядах Второй службы.

Или же он все-таки не принадлежал к её рядам? Ведь утечки начались только сегодня утром. После того, как к делу привлекли Штефана Ратцингера, немца, отлично разбиравшегося в культуре древнеегипетской цивилизации и в Ордене Сета, в частности. Это должно было навести на размышления…

– Ладно, господа, я вернусь в ваш кабинет, – сказал Ратцингер. – Проведаю фройляйн Маргариту. Надеюсь, она в порядке.

Ковальский с пониманием кивнул и, проводив немца взглядом, обернулся к своему начальнику.

Результаты допроса только сильнее разозлили Ряховского, поскольку ему в третий раз не удалось пробить защиту культиста.

– Нам нужны еще зацепки, – констатировал очевидное Ковальский.

– Других зацепок у нас нет, ясно тебе?! – гневно заметил Ряховский.

– Значит, надо их искать, Альберт! – рыкнул в ответ Ковальский. – Нельзя просто вот так взять и все бросить! Эти сатанисты угробили не только орду простого народа, но и наших ребят! Тебе наплевать на них?

– Ты же сам понимаешь, что в наших рядах завелась крыса, – процедил вполголоса Ряховский. – Ты хочешь, чтобы это все выплыло наружу, правдоруб ты херов?! Твою мать, как ты тут вообще тогда работаешь?

– Потому и работаю, что не сдаюсь, – огрызнулся Ковальский. – У нас пока еще есть шанс избежать полномасштабного скандала. Если мы отыщем логово культистов и задержим их всех, то по итогу выйдем победителями. Но для этого нам нужна хоть какая-то зацепка.

– И ты думаешь, что он нам её дал?

– Невольно.

Стоя в коридоре у допросной комнаты, Альберт Ряховский напряженно обдумывал слова культиста, пока его сверлил взглядом Ковальский.

Мой информатор не может залезть Наследнице в голову.

Как это все можно понять? Маргарита все-таки что-то знает, но им ничего не говорит? Она что-то скрывает от следствия? Тогда она сообщница, но Ратцингер сказал, что сеттиты не станут иметь дела с женщинами, поскольку являются радикальными женоненавистниками. Значит, если Маргарита и молчит, то вовсе не умышленно.

Получается, Марго может что-то знать, но сама об этом не догадывается. Например, о местонахождении этой самой черной пирамиды, которая так нужна сеттитам. Что это могло быть? Некое место? Артефакт или реликвия? Но откуда девчонке знать о её местонахождении?

Ряховский сам невольно поразился, насколько ответ очевиден.

Указание на местонахождение пирамиды мог оставить её отец, Владимир Романов, перед смертью. Тогда получается, что информатор сообщил сеттитам, как оперативно-следственной группе удалось найти и расшифровать подсказки, оставленные отцом Маргариты, которой культисты снисходительно дали кличку «Наследница». Осознав, какой промах они допустили, не отыскав и не уничтожив подсказки в квартире убитого, фанатики все-таки запаниковали, поскольку им самим было неизвестно, что еще Романов успел таким образом сообщить федералам. И теперь им приходится так топорно импровизировать, чтобы это выведать. А Маргарита, возможно, и не догадывается, какой ценной для следствия информацией обладает. Это означает не только то, что у федералов впервые за долгое время появилось преимущество перед Орденом.

Но и то, что Маргарита Романова теперь находится в смертельной опасности.

Маргарита Романова сидела в кабинете Альберта Ряховского в штаб-квартире ФСБ на Лубянке и пыталась собраться с мыслями. Правильно ли она поступает, что отказывается в дальнейшем участвовать в этом расследовании, в которое так активно включилась? Настолько, что дважды едва не погибла сама. Или это будет предательством отца, если она не поможет его другу и коллеге завершить погубившее его дело? Разум призывал Марго уйти и забыть сегодняшние события как страшный сон, а вот сердце от этой мысли ныло и разрывалось.

За окном давным-давно стемнело, и сквозь закрытые жалюзи в кабинет просачивались отблески фар проезжавших по площади автомобилей. Когда-то перед зданием ФСБ на круглой клумбе посреди Лубянской площади возвышался памятник Феликсу Дзержинскому, фанатичному коммунисту и одному из первых чекистов. Он стал председателем Государственного политического управления при НКВД РСФСР в год основания данной структуры. Площадь долгое время носила его имя – площадь Дзержинского. Вероятно, его статуя должна была напоминать работникам ведомства о том, как яростно надо бороться с инакомыслием и контрреволюционными настроениями, и тем самым придавать им сил в их нелегком деле. Сейчас же на центральной части площади не было никакой статуи, только цветочная клумба.