Она побежала к пролому, упала на четвереньки и заглянула в темноту.

– Где мои башмаки? – прошептала женщина. – Ну, цып-цып-цып, идите ко мне.

Луна следила за ней широко открытыми глазами. Однажды, совсем недавно, ей снился сон про это место. Это ведь был просто сон, верно? Про то, как Фириан влез в пролом и вытащил оттуда пару башмаков. Нет, это действительно был сон, ведь Фириан там был такой большой, просто огромный. Потом он принес башмаки Луне. А Луна положила их в сундук.

В сундук!

И больше о них не вспоминала. До этого самого момента.

Она тряхнула головой, чтобы прогнать эту мысль.

– ГДЕ МОИ БАШМАКИ? – закричала женщина. Луна снова вся сжалась.

Женщина встала. Просторное платье билось на ветру. Она подняла руки над головой и резко, размашисто толкнула ладонями воздух. И башня, словно дожидавшаяся именно этого момента, рухнула. Луна с приглушенным вскриком упала на камни. Перепуганный шумом, пылью и разлетающимися обломками ворон взвился в небо. Он чертил круги в воздухе и бранился не переставая.

– Она бы и так упала, – прошептала Луна, пытаясь как-то объяснить себе увиденное. Перед ней клубилось облако пыли, песка, штукатурки, а за облаком проступала куча камня и стоящая на ней согбенная фигура женщины в плаще. Женщина воздела руки вверх, словно желая уцепиться за небо. «Разве так бывает? – подумала Луна. – Неужели бывают люди, которые способны на такое?»

– НЕТ! – пронзительно закричала женщина. – ИХ ЗДЕСЬ НЕТ!

Она обернулась и крадучись приблизилась к девочке. Взмах левого запястья – и вихрь воздуха ударил Луну, заставив ее встать на ноги. Вытянув левую руку, женщина схватила воздух скрюченными пальцами, и Луна поняла, что не может сдвинуться с места, хотя от женщины ее отделяли несколько метров.

– Это не я! – взвизгнула Луна. Ей было больно. В душе грозовым облаком расползался страх. И чем больше было этого страха, тем шире становилась улыбка женщины. Луна изо всех сил старалась сохранять спокойствие. – Я просто так пришла!

– Ты их трогала, – прошипела женщина. – У тебя на руках остались следы.

– Нет! – упрямо возразила Луна и сунула руки в карманы, стараясь прогнать все до единого воспоминания о том сне.

– Говори, где они! – Женщина подняла правую руку, и, несмотря на разделявшее их расстояние, Луна ощутила на своем горле ее пальцы. Девочка задыхалась. – Говори немедленно! – потребовала женщина.

– Отстань! – из последних сил выдавила Луна.

И вдруг все пришло в движение. Птицы снялись с дерева и сбились в стаю за спиной у Луны.

– Ах ты, глупышка, – рассмеялась женщина. – Думаешь, твои глупые салонные фокусы…

Птицы бросились в атаку. Они кружились, словно вихрь. Они сотрясали воздух. От ударов их крыльев дрожали камни и гнулись деревья.

– УБЕРИ ИХ! – истошно закричала женщина, размахивая руками. Птицы били по рукам и вспарывали плоть. Птичьи крылья рассекли женщине лоб. Птицы не знали жалости.

Луна прижала ворона к груди и со всех ног побежала прочь.

– У меня все чешется, – сказал Фириан. – Глерк, у меня все чешется. Ни у кого в мире так больше не чешется!

– Откуда же, – уронил Глерк, – откуда же тебе это известно, мой милый?

Кошмар закрыл глаза и сделал глубокий вдох. «Куда она подевалась? – гадал он. – Где ты, Сян?» Щупальца тревоги сжимали его сердце так, что оно едва могло биться. Фириан устроился между огромных, широко расставленных глаз кошмара и исступленно чесался. Глерк закатил глаза.

– Ты ведь даже не видел весь мир. Вдруг там кто-то тебя переплюнул?

Фириан почесал хвост, брюшко, шею. Поскреб уши, голову, длинную мордочку.

– А драконы меняют кожу? – спросил он вдруг.

– Что?

– Драконы кожу меняют? Ну, как змеи? – И Фириан принялся чесать левый бок.

Глерк задумался. Порылся в памяти. Драконы предпочитали жить поодиночке. Их было немного, и селились они вдали друг от друга. Изучать их было нелегко. Глерку помнилось, что даже сами драконы мало что знали о драконах.

– Не знаю, друг мой, – признался он наконец.

так говорит поэт. Может быть, ты все узнаешь, когда обретешь свое место.

– А где мое место? – спросил Фириан и принялся чесаться так, словно хотел содрать с себя шкуру.

– Изначально драконы зародились на звездах. Таким образом, твое место – огонь. Пройди через огонь, и ты узнаешь, кто ты есть.

Фириан задумался.

– Как-то мне эта мысль не очень, – сказал наконец он. – Я не хочу идти через огонь. – Он почесал брюшко. – А твое место где, а, Глерк?

Болотный кошмар вздохнул.

– Мое? – Он вздохнул еще раз. – Мое место – болото, – сказал он. – Топь.

Кошмар прижал верхнюю правую руку к сердцу.

– Топь, Топь, Топь, – тихо повторил он, словно следуя его биению. – Топь – сердце мира и утроба мира. Топь – стихотворение, которое породило мир. Я – это Топь, и Топь – это я.

Фириан нахмурился.

– А вот и нет, – сказал он. – Ты – Глерк. Ты – мой друг.

– Иногда в одном существе живет несколько сущностей. Я – Глерк. Я – твой друг. Я – тот, кто заботится о Луне. Я – поэт. Я – творю. И я – Топь. Но для тебя я просто Глерк. Твой Глерк. И я тебя очень люблю.

И это была правда. Глерк любил Фириана. Любил Сян. Любил Луну. Любил весь мир.

Он снова сделал глубокий вдох. Он был уверен, что ветер принесет весть хотя бы об одном заклинании Сян. Но этого не произошло. Почему?

– Ой, Глерк, осторожнее! – всполошился вдруг Фириан, взлетел и завис перед Глерком, трепеща крылышками. Большим пальцем он показал назад. – Там земля совсем тонкая, слой камня, а под ним огонь. Ты провалишься!

Глерк нахмурился.

– Думаешь? – Прищурившись, он вгляделся в расстилавшуюся перед ним каменистую поверхность. От нее исходили волны жара. – Откуда здесь взяться огню?

Но огонь там был. Прямо под слоем камня. Гора под ногами кошмара гудела. Такое уже бывало – дрожь, гул, и кажется, будто гора вот-вот лопнет, словно перезревший плод циринника.

После извержения – после того, как маг и дракониха заткнули собой огненное жерло, – вулкан погрузился в тревожный сон, но с первого же дня не знал покоя. Он ворчал, ворочался, не утихая ни на миг. Но на сей раз он вел себя по-другому. По-новому. И впервые за пятьсот лет Глерку стало страшно.

– Послушай-ка, Фириан, – сказал кошмар, – давай поторопимся, ладно?