И они зашагали по каменистому гребню, высматривая надежный участок, чтобы перейти опасное место.

Болотный кошмар окинул взглядом лес, вгляделся в поросль подлеска, сузил глаза и постарался посмотреть как можно дальше. Раньше у него это получалось лучше. У него вообще многое получалось лучше. Он сделал глубокий вдох, словно пытаясь вобрать в себя всю гору.

Фириан с любопытством поглядел на болотного кошмара.

– Ты чего, Глерк? – спросил он.

Глерк покачал головой.

– Я знаю этот запах, – сказал он и закрыл глаза.

– Это Сян? – спросил Фириан и шустро перепорхнул кошмару на голову. Подражая другу, дракончик закрыл глаза и втянул носом воздух, но тут же расчихался. – Мне нравится запах Сян. Ужасно нравится!

Глерк покачал головой – медленно, чтобы не уронить Фириана.

– Нет, – пророкотал он грозным голосом. – Это не Сян.

* * *

ПРИ ЖЕЛАНИИ сестра Игнация могла бежать очень быстро. Быстро, как тигр. Быстро, как ветер. Уж точно быстрее, чем теперь. Но с семимильными башмаками было бы еще быстрее.

И куда они только подевались!

Она успела позабыть, как некогда их любила. В дни, когда ее одолевали любопытство и жажда странствий, когда так и подмывало сбегать на другой край света и вернуться обратно еще до ужина. В дни, когда душа ее не была еще пресыщена вкусными обильными печалями из Протектората и не успела еще впасть в праздность, облениться и зарасти жиром. При одном воспоминании о башмаках сестра Игнация вновь чувствовала себя молодой. Они были такие черные, словно лучи солнца избегали их, боясь коснуться. Надевая их по ночам, сестра Игнация чувствовала, как наполняется светом – звездным, а если верно рассчитать время, то и лунным тоже. Башмаки питали ее до самых костей. Их магия была иной, непохожей на ту, которую даровали вкусные печали. (Но – ах, как легко было привыкнуть к этим печалям!)

Но магические колодцы сестры Игнации начали иссякать. Она никогда не откладывала ничего на черный день. В Протекторате не было черных дней – только серые, пронизанные чудесным туманом печали.

«Дура, – ругала она себя. – Лентяйка! А, ладно. Придется припомнить старые уловки».

Но сначала нужно было добыть башмаки.

Она на мгновение остановилась и достала следилку. Поначалу ее взору предстала лишь темнота – плотная бархатистая темнота, прорезанная одной-единственной тонкой светлой линией. Линия медленно росла, становилась все толще, и наконец в ней возникла пара рук.

«Это сундук, – подумала сестра Игнация. – Башмаки лежат в сундуке. Кто-то пытается их украсть. Опять!»

– Это не твое! – крикнула она. И хотя обладатель рук никак не мог слышать ее крик – по крайней мере, без помощи магии не мог, – пальцы на миг замерли. Отпрянули. Даже немного задрожали.

Руки были не детские, сестра Игнация отчетливо это видела. Руки принадлежали взрослому. Но кто он?

Появилась женская нога и скользнула в черный зев башмака. Башмак плотно охватил ступню. Игнация знала, что владелец башмаков может надевать и снимать их по своему желанию, и, покуда он жив, снять с него башмаки против его воли невозможно.

«Ну, это не проблема», – решила она.

Башмаки зашагали к какому-то сараю, в котором, кажется, сидели животные. Тот, кто надел башмаки, явно не умел ими пользоваться. Вообразить только – семимильные башмаки в роли рабочих ботинок! Это же просто безобразие, подумала она. Настоящее преступление.

Владелица башмаков остановилась у хлева, и козы стали обнюхивать ее юбки, тычась в них носом и ласкаясь самым отвратительным, на взгляд сестры Игнации, образом. Затем владелица башмаков пошла дальше.

– Ага! – Сестра Игнация стала смотреть с удвоенным вниманием. – Ну-ка, ну-ка, где ты есть?

Ее взору предстало большое дерево с дверью посередине. Усыпанное цветами болото. Болото было ей знакомо. Вот рядом с ним проступил крутой склон горы с какими-то иззубренными кругами…

Пресветлые звезды! Неужели это кратеры?

Вот тропа. Я знаю эту тропу!

И камни! Я и их знаю!

Неужели башмаки нашли дорогу в старый замок? Точнее, в те края, где этот замок некогда стоял?

Против ее воли в памяти у нее всплыло слово «дом». Это место было ее домом. Даже спустя столько лет. Как ни легко жилось ей в Протекторате, никогда больше она не была так счастлива, как тогда, среди населявших замок волшебников и ученых. Жаль, что им пришлось умереть. Конечно, если бы все вышло, как они задумали, они остались бы живы – ведь у них были семимильные башмаки. Но ни магам, ни ученым не пришло в голову, что в минуту опасности башмаки могут быть украдены ради чьего-то спасения и обитатели замка окажутся в ловушке.

А они-то считали себя такими умниками!

Ни один волшебник не сумел бы перехитрить сестру Игнацию, и доказательством тому – Протекторат. Впрочем, волшебников в живых не осталось, так что доказывать было некому, вот жалость-то. А ей остались башмаки. А теперь и они куда-то подевались.

«Не важно, – сказала себе Игнация. – Что мое, то мое. А мое здесь все. Все».

И она побежала по тропе домой.

Так быстро Луна не бегала никогда в жизни. Ей казалось, что она бежала много часов. Дней. Недель. Всю жизнь. Мелькали валуны, проносились мимо горные хребты. Девочка перепрыгивала через реки и ручьи. Деревья расступались, давая ей дорогу. Она не успевала даже удивиться тому, как легок и длинен каждый ее прыжок. Она могла думать лишь о женщине, которая рычала по-тигриному. Эта женщина была опасна. Только так Луна могла удерживать растущую панику. Ворон вырвался и взлетел, сделав круг у Луны над головой.

– Кар-р, – крикнул ворон. – Кажется, она за нами не гонится.

– Кар-р, – снова каркнул он. – Наверное, я зря так плохо думал о бумажных птицах.

Взбежав по крутому склону холма, Луна остановилась и окинула взглядом окрестности, высматривая преследователя. Вокруг не было ни души. Лес как лес. Девочка села на шершавый камень, открыла тетрадь и уставилась на карту, но поняла, что ее занесло чересчур далеко и место, где она находится, может быть вовсе не изображено на карте. Луна вздохнула.

– Что я наделала, – сказала она. – Как были мы далеко от бабушки, так и остались. Ой, смотри, солнце уже садится. Да еще та странная женщина в лесу… – Она сглотнула. – Какая-то она очень странная. Словами не объяснишь. Только я не хочу, чтобы она повстречалась с бабушкой. Ни за что на свете.

И тут разум Луны вдруг переполнился вещами, которые были ей знакомы, но откуда – она не знала. Сознание ее превратилось в нечто вроде огромного склада с кучей запертых шкафов, которые не просто внезапно оказались отпертыми, но распахнули дверцы и высыпали все свое содержимое на пол. Но Луна совершенно не помнила, чтобы все это кто-нибудь туда клал, вот в чем дело.