Эмили в очередной раз обвела взглядом присутствующих. Только на Натаниела она не смотрела: боялась увидеть в глубине его светло-зеленых глаз облегчение – облегчение от того, что предоставила ему возможность выйти из этой истории и уйти от нее.

Наконец Оливер Уоррен, маркиз Хейбери, медленно поднялся с кресла, подошел к буфету и выбрал себе пухлый пончик, обсыпанный корицей. Потом снова сел, разрезал пончик на две половинки и обе намазал маслом.

– Семь лет назад, уже почти восемь, – проговорил он с невозмутимым видом, – у меня была возможность совершить благородный поступок по отношению к одной молодой леди, которая была одинокой, покинутой, осталась без средств и застряла в чужой стране. Но она повернулась ко мне спиной, и я, чуть ли не выпрыгнув из окна ее спальни, сбежал. Теперь я на ней женат, но это уже другая история… А говорю я все это вот почему… Когда я вспоминаю тот день, мне становится ужасно стыдно, и в такие минуты я сам себе отвратителен. Тогда я думал, что поступил благоразумно, но сейчас, оглядываясь назад, я уверен в обратном. И я точно знаю, что больше никогда так не поступлю.

– Так кто же вы такая? – проговорил Гривз, пристально глядя на Эмили. – Вы сказали, что вы «простая»… Кто же вы?

– Довольно, Гривз! – прорычал Натаниель, сжимая кулаки.

– Ваша светлость, мой отец был браконьером, – ответила Эмили. – А мать работала прачкой в гостинице «Голубая голубка» – стирала белье для путешественников, которые там останавливались.

– Гм… и вы говорите, сейчас вы… девушка из «Тантала»? Вы же умеете читать и писать, не так ли? И, наверное, научились танцевать. Бьюсь об заклад, что вы даже играете на фортепиано.

Эмили казалось, что ее разрывали на части. Тяжело вздохнув, она кивнула.

– Да, именно так.

– Уэстфолл сказал, вы были гувернанткой у сына Эбберлинга. Почти три года. Это правда?

Она снова кивнула.

– Да.

– Тогда извините меня, Эмили, но это вовсе не похоже на «простую девушку».

Тут Блэквуд, по-прежнему стоявший у окна, резко развернулся и, вскинув руку, проговорил:

– Я убил мужа своей любовницы. Пусть это была самозащита, но людей вешали и за меньшее. А потом я похитил невесту одного пастора – увел ее прямо из церкви, где они венчались. И поэтому… В общем, тем, кто живет в стеклянном доме, не стоит бросаться камнями. Так что я в деле.

София обняла Эмили за плечи и усадила обратно в кресло. Ласково посмотрев на нее, сказала:

– Эм – сестра Кэмми и моя сестра. А также сестра Дженни и Дианы. Мы тоже в деле.

Приподнявшись в своем кресле, Лоуренс пробормотал:

– Я идиот, но и я хочу сделать что-нибудь… правильное. Я буду помогать.

И теперь оставался только Нэт. Для Эмили его молчание звучало громче любых слов. Конечно же, ему не понравилось, когда Гривз, как ему показалось, ее оскорбил, но это означало только одно: он был благородным добрым человеком. Да, добрым, что бы он сам о себе ни говорил. Она все еще не могла заставить себя посмотреть на Нэта. Ох, какая же она жалкая!

Тут Натаниель наконец поднялся и посмотрел на нее.

– Эмили…

Она закрыла глаза.

– Эмили…

Нет, она не будет на него смотреть. И не будет слушать. И если он просто выйдет из комнаты, то она его поймет. Она тайком проберется обратно в «Тантал», соберет свои вещи и уйдет. Уйдет навсегда.

Внезапно ее стул покачнулся и отклонился назад. Чувствуя, что теряет равновесие, Эмили открыла глаза. Сверху, из-за спинки стула, на нее смотрел Нэт.

– Эмили, не беспокойтесь, я не позволю вам упасть, – тихо проговорил Натаниель.

Эта необычная встреча закончилась всеобщими обещаниями хранить тайну, но каких-либо полезных результатов не дала. У самого Нэта имелось несколько идей, однако ему не очень-то хотелось говорить о них. Во всяком случае – в присутствии людей, с которыми он познакомился совсем недавно. Да и сами эти идеи еще до конца не оформились…

Желание помочь – это очень похвально, но он не собирался выносить окончательное суждение об этих людях, пока не увидит результатов, которые покажут, что от новых союзников будет больше помощи, чем помех. Эмили задержалась, и вот это он находил куда более интересным. Француженка тоже осталась, и Нэт несколько мгновений наблюдал, как она завязывала капор на своих белокурых волосах, собранных на затылке в узел.

Внезапно Лоуренс тронул его за плечо и тихо сказал…

– Нэт, я…

– Нет-нет, – перебил старший брат. – Сейчас ты поднимаешься наверх и ляжешь спать. Я не буду с тобой разговаривать, пока не протрезвеешь.

– Я прошу прощения, – пробормотал Лори. Его плечи поникли, а в глазах была печаль. – Видишь ли, я думал… Гривз и Блэквуд! Они ведь позвали меня с собой. Меня! Вот я и…

– Об этом позже, – перебил Натаниель. Он прекрасно понимал, что Лори ни в чем не виноват. Не его же вина, что он не ожидал в любую минуту получить нож в спину, как только отвернется. – Радуйся, парень, что у тебя есть возможность поучиться на собственной ошибке. В этом смысле ты удачливее многих других. Что ж, пойдем, я тебя провожу.

Нэт проводил брата наверх, а когда вернулся, обнаружил, что Эмили уже переоделась в простенькое зеленое платье для прогулок и надела очень подходивший к нему капор. Если бы он не знал, кто она такая, то, увидев ее на улице, подумал бы, что это просто привлекательная молодая леди, дочка какого-нибудь лорда…

– В чем дело? – спросила Эмили. – Почему вы так на меня смотрите?

– Думаю о капризах и поворотах судьбы, – ответил Нэт, улыбнувшись. – Если хотите, можете остаться здесь. Я сделаю так, что Эбберлинг никогда к вам не приблизится. Уж я об этом позабочусь.

– Я знаю, что позаботитесь. – Она приложила руку к его груди. – Но здесь, у вас, я буду пленницей в красивой клетке. А в клубе «Тантал» я кое-что зарабатываю и живу своей собственной жизнью. Да и вам без меня будет удобнее.

«Возможно, она права, – промелькнуло у Нэта. – Во всяком случае, в ее словах есть какой-то смысл…» Но он решил, что подумает об этом потом.

– Мне нужно кое-что исследовать, – сказал он, накрывая ее руку своей. – Я буду извещать вас о том, как идут дела.

– Да, пожалуйста. – Эмили кивнула и повернулась к выходу. Гарви уже открыл перед ней дверь, но она вдруг остановилась. – Ох, я забыла наверху мой ридикюль. – Она едва заметно покраснела. – Сейчас вернусь.

Дворецкий снова закрыл дверь.

– Гарви, ты можешь идти, – сказал Нэт.

– Хорошо, милорд.

И в вестибюле остались только он и француженка. Она стояла, глядя на лестницу, и совершенно не обращала внимания на Нэта. Или делала вид, что не обращает. Немного помолчав, Нэт спросил: