Андрей сделал приписку к письму жены, начав ее откровенной жалобой на то, что Наталья вечно жаждет поехать в Берёзовик: «Я не могу надивиться твоей сестрице». Андрей пишет несерьезно, притворяясь, будто визиты Чихачёвых утомили Якова, хотя знает, что это не так:

Чернавин отвечает Наталье: «Спасибо, милая сестрица, за намерение приехать ко мне сегодня; прошу привести его в исполнение!» А Андрею (они шутливо называли друг друга «братикос») пишет: «…а братикосу я вижу опять надо винтом нос!»[392]

Мы знаем, что Наталья была близка с братом, и ее желание часто с ним видеться не удивляет; неудивительны и поддразнивания Андрея и Якова, прекрасно понимающих, что они оба разделяют желание Натальи встречаться почаще. Что больше всего поражает в этих записках, так это признание Натальи, что ей скучно после отъезда гостей. Второе после работы место в ее дневниках отведено светской жизни, и в те периоды, когда работа в имении отнимает не так много времени, она пытается заполнить пустоту обязанностями и удовольствиями, связанными с приемом гостей. Помимо того что приезд гостей требовал дополнительных трудов и приготовлений, соответствующим образом отраженных в дневниках, очевидно, что Наталья искренне радовалась частым визитам, которыми обменивалась с друзьями. К несчастью для Натальи, болезнь нередко сокращала количество светских увеселений, хотя подчас ее ближайшие друзья могли облегчить ее бремя в тяжелый день и скрасить период болезни, как в том случае, о котором Андрей писал: «Ma femme лежит на постеле; а вокруг ее племянницы и компанионки»[393].

Поскольку дороги большую часть весны и осени оставались непроезжими, а летом были загружены в связи с сельскохозяйственными работами, зима оставалась сезоном визитов, и все семейство Чихачёвых путешествовало, несмотря на лютый мороз. Для Натальи поездки в гости были, вероятно, источником особого удовольствия, поскольку она могла ими заниматься, лишь когда жизнь имения требовала минимального ее участия, тогда как Андрей был одинаково свободен круглый год. Провинциальная жизнь была наполнена такими событиями, как религиозные праздники, именины, дни рождения и, реже, свадьбы. Каждая деревня при поддержке своих хозяев отмечала день своего святого-покровителя, и Чихачёвых обычно приглашали на празднование ежегодного престольного праздника в Берёзовик (Яков однажды высчитал, на какие даты праздник – десятое воскресенье после Петрова поста – будет выпадать вплоть до 1986 года)[394]. Каждый год после молотьбы Наталья устраивала угощение для крепостных в Дорожаево – мероприятие, редко упоминающееся в ее собственных дневниках, но в 1848 году описанное Алексеем. Важнейшим событием был устраивавшийся в зале обед с музыкой для крепостных «мужичков». Позднее тем же вечером Алексей написал, что они «послали в Зимёнки за Максимом Ильичом гуслистом, который нас целый вечер забавлял своей музыкой»; однако из этой записи неясно, участвовали ли крестьяне в вечерних увеселениях и почему за обедом не присутствовали крестьянки[395].

Пасха и Новый год были самыми важными праздниками, при этом Пасха – церковным праздником. В длинный список праздников входили также Масленица и Страстная пятница, отмечавшиеся посещением церкви и особым угощением, но не предполагавшие визитов, хотя иногда в эти дни в доме бывали гости. В 1830‐х годах Чихачёвы встречали Новый год с Яковом и Тимофеем Крыловым, но этот праздник обычно тоже справляли довольно скромно, хотя в записях Якова в 1834 году отмечено, что были танцы и пение[396]. В своем дневнике за 1831 год Андрей описывает одно из первых таких празднований (то было за два года до того, как Яков вышел в отставку с флота, а потому его в Берёзовике не было):

Андрей рисует картину спокойного праздника с определенными ритуалами: помимо обмена скромными подарками, он в одиночестве посетил церковную службу, а послеобеденные развлечения включали в себя игру в карты и беседу. Стоит отметить, что Новый год не был исключительно семейным праздником и дети не были его главными действующими лицами. Друзья и родственники ненадолго отвлекались от повседневной рутины, чтобы передать от всех поздравления и выпить «поздравительную» чарку.

Другие торжества справлялись более шумно; в праздничный день в августе 1835 года Яков пишет, что «праздновать продолжают и пьяных вдоволь» (в тот же день в 1834 году он записал: «Досада на пьяных»)[398]. Особо громкими событиями были свадьбы. Как говорил Андрей: «Как можно отпраздновать свадебку скромненько?» Он описывает свою собственную как «пир на весь мир»[399]. Чтобы посетить такое торжество, друзья путешествовали за много верст, оставались в гостях на несколько дней подряд и развлекались картами, беседами, танцами и музыкальными концертами. Если же по какой-то причине не присутствовали лично, расспрашивали своих более счастливых друзей обо всех подробностях, как сделали Чихачёвы, когда Яков отправился на свадьбу без них. Исключением, подтверждающим правило, стал случай, когда сосед А. А. Кащеев женился на «своей возлюбленной». Чихачёвы и Яков были с этим человеком в весьма натянутых отношениях, и Яков писал Андрею об этой свадьбе: «…меня в то время не было дома, я был в Суздале; сказывают, что народу в церкве было очень много, но из дворян никого не было!» Использование слова «возлюбленная» вместо имени девушки, с которой Чихачёвы должны были быть знакомы, позволяет предположить, что Кащеев мог вступить в мезальянс[400].