А. М. Шуфрин, – тесной связи между процессом перевода и комментированием текста, только в нашем случае, к сожалению, эти функции были разнесены. При этом перевод Д. А. Черноглазова был осуществлен независимо от перевода группы Д. Е. Афиногенова (последним, во избежание влияний и заимствований, Д. А. Черноглазов не располагал). Однако мне как автору комментариев и редактору нового перевода издатель серии Smaragdes Philocalias Д. А. Поспелов предоставил перевод группы Д. Е. Афиногенова. В действительности, я имел возможность с ним ознакомиться еще в 2007 г., и хотел бы выразить свою признательность всем, кто работал над этим текстом и, прежде всего, Д. Е. Афиногенову, поскольку этот труд, наряду с другими переводами прп. Максима и исследованиями, посвященными ему, все эти годы был для меня подспорьем в осмыслении наследия прп. Максима. Последовательным сравнением перевода Трудностей Д. А. Черноглазова и А. М. Шуфрина с переводом группы Д. Е. Афиногенова я не занимался, но в нескольких случаях при редактировании настоящего перевода в основном тексте или комментариях я позволил себе использовать удачно найденные термины или выражения из этого перевода.

Что касается тех переводов, которые как редактор, особенно в наиболее сложных и спорных местах, я старался учитывать, то это, прежде всего, близкий к нам по времени перевод архим. Максимоса (Констаса) и, подготовленный (для серии Corpus Christianorum), но еще не опубликованный, английский перевод свящ. Джошуа Лоллара, который был осуществлен с еще не изданного критического издания (я чрезвычайно признателен о. Лоллару за предоставление этого перевода, позволившего составить, пусть и косвенно, представление о некоторых недоступных мне местах в критическом издании). Надо сказать, что эти два новейших английских перевода существенно расходятся друг с другом в своих принципах перевода и подходах к пониманию прп. Максима,[487] и во многих сложных и спорных местах я старался в комментариях приводить альтернативные переводы как по-английски, так и в своем русском переводе. При этом последовательным сличением перевода Д. А. Черноглазова ни с одним из существующих переводов я не занимался, но обращался к ним, как правило, лишь в спорных и особенно сложных случаях, о чем сообщаю в комментариях.

В целом, задача перевода прп. Максима, особенно его Трудностей, чрезвычайно сложна, и ни один новый добросовестный перевод тут не будет лишним. (Сам факт наличия нескольких переводов одних и тех же Трудностей (как отдельных трудностей, так и всего корпуса) говорит о чрезвычайной важности этого сочинения, которое по числу переводов на русский язык может сравниться разве что с Ареопагитиками или Макарьевским корпусом). Но еще более сложной является задача понимания прп. Максима, не только (что очевидно) в высшем духовном смысле, который предполагает корреляцию духовного опыта и его понимания с опытом и его пониманием у изучаемого автора, но и в смысле более приземленном – буквального понимания им сказанного. Сам способ выражения прп. Максима чрезвычайно сложен, что обусловлено не недостатками его стиля, но, скорее, сложностью (точнее, непостижимостью по причине преестественной простоты) самого, не являющегося предметом, «предмета», о котором он ведет речь. Эту сложность, в том числе и многозначность в возможном понимании тех или иных мест или выражений прп. Максима, мы пытались отразить в переводе и в комментариях, давая различные варианты перевода слов и целых выражений. Все наиболее сложные и темные места мы старались отмечать и комментировать, давая параллели из разных переводов.

Из наиболее известных сложностей перевода прп. Максима, о которых следует предупредить читателя, надо упомянуть проблему перевода слов πνεῦμα (относительно него далеко не всегда понятно, идет ли речь о духе как части человеческого устроения или Св. Духе), λόγος (относительно него зачастую непонятно, идет ли речь о разуме человека, логосах природы или Логосе, Сыне Божием), ἕξις (означает ли это слово навык, обладание или состояние?) и τρόπος (неясно, идет ли речь о способе осуществления чего-либо, образе жизни или нраве). В комментариях, а иногда в основном тексте, мы даем в случае такой неясности несколько вариантов перевода, а греческий термин, как правило, приводим в тексте перевода. Таким образом, помимо прочих соображений, чтение комментария настоящего перевода необходимо для его адекватного восприятия. В целом же именно наличием подробного патрологического комментария (над ним потрудились, главным образом, А. М. Шуфрин, Г. И. Беневич и Д. С. Бирюков), как и достаточно пространной вступительной статьей, настоящее издание отличается от предыдущих. Ясно сознавая несовершенство своего труда, надеемся все же, что настоящее издание хотя бы отчасти приблизит к пониманию мысли прп. Максима, поможет передаче его наследия современному читателю.

Преподобный Максим Исповедник. О различных трудностях у святых Дионисия и Григория к освященному Фоме <1032A>

Пролог

Освященному рабу Божию, духовному отцу и учителю, господину Фоме, смиренный и грешный Максим, недостойный раб и ученик.

2. Посредством усердного рвения о Божественном восприняв неизменный [488] навык к непогрешающему созерцанию, ты, о Богом весьма возлюбленный,[489] стал целомудреннейшим «любителем» не просто премудрости, а «красоты ее».[490] Красота же премудрости есть ведение в делании и делание в премудрости,[491] отличительная черта которых, исполняемая посредством обоих – логос Божественного промысла и суда;[492] по каковому сочетав ум с чувствованием (αἰσθήσει) посредством Духа,[493] ты поистине показал, как Богу свойственно творить человека по образу Божию,[494] соделал явным богатство благости,[495] прекрасным смешением <1032B> противоположностей [496] щедро показывая в себе Бога, воплощаемого в добродетелях [497] – подражая Ему, ты с высотой соизмерил уничижение [498] и не счел недостойным снизойти до меня, спрашивая о том, знанием чего ты уже обладаешь, испытав [на деле].[499]

3. То, [о чем ты спрашиваешь] – это главы из [творений] Дионисия и Григория,[500] тех преславнейших и блаженных мужей поистине избранных <1033A>, издревле «по предложению век»[501] к Богу приложившихся, поистине воспринявших все доступное святым излияние премудрости [502] и посредством отложения жизни по природе [503] соделавших ее сущностью души, и потому обретших как Живаго одного лишь Христа, который – дабы сказать и больше – стал для них душой души [504] и во всех [их] делах, словах и мыслях всем Себя являет, так что, поэтому, мы убеждаемся, что приведенные [речения] – не этих [мужей], а Христа, по благодати их Собою заместившего.[505]

4. Но как я «назову Иисуса Господом», не восприняв еще «Дух» святости?[506] Как «изреку могущество Господа»,[507] косноязычный