— А я про это, — прорычал и, схватив за локоть, потянул на второй этаж.

— Пойдём в твою спальню, — когда я дёрнул её к двери в комнату, остановила она. Глянула из-под ресниц тем самым взглядом, от которого меня каждый раз выкручивало. — Там… Там удобнее, — её ладошка на моей ширинке, выдох у шеи. — Виктор…

Стиснув зубы, я обхватил её затылок. Посмотрел в орехово-зелёные глаза и, крепко выругавшись, впился в губы. В мою, так в мою.

Глава 21

Виктор

Италия, в отличие от России, встретила меня неприветливо. Похожее на раскалённый шар солнце шпарило вовсю, но ветер при этом был такой, что пилоту пришлось сделать несколько кругов, прежде чем идти на посадку.

— В очередной раз мне представилась возможность убедиться, что не зря я доверяю тебе свою шкуру, — пожал я ему руку уже стоя возле трапа. — Спасибо. Полёт был отличным.

— Могло быть и лучше, — щурясь от ветра, он посмотрел вдаль. Но небо было издевательски чистым, и командиру моего личного самолёта ничего не оставалось, кроме как с досадой хмыкнуть.

Я приподнял ворот кожаной куртки, надвинул очки и, отказавшись от предложения вызвать водителя, пошёл к ангару, в котором меня дожидался без проблем прошедший проверку спорткар. Какого хрена произошло тогда на дороге, загадкой осталось даже для обслуживающих марку много лет мастеров. Те мелочи, что они нашли, можно сказать, притянув за уши, относились скорее к косметике и с реальными сложностями ничего общего не имели. Наверное, та остановка под дождём была чем-то вроде…

— Чёрт, — с усмешкой я легонько ударил по капоту, не заметив, как в размышлениях добрался до конца поля. В провидение высших сил верилось с трудом, но другого объяснения не было.

В ангар заходить не пришлось — машину подготовили к моему прилёту, и теперь она поблёскивала в лучах солнца, дожидаясь момента, когда я дам ей волю.

В России я пробыл дольше, чем планировал изначально. Но это того стоило. Кружево, показанное мне вологодскими мастерицами, было настолько искусно, что весь полёт до Милана я провёл, набрасывая новые эскизы. Зима, кружево и рябина… Именно эти краски, эти мотивы и лягут в основу следующей осенне-зимней коллекции.

Обговаривая с кружевницами нюансы, обсуждая плетение, цвета и стили, я жалел только об одном — о том, что не взял с собой девочку-осень. Проклятье! Понимая, что она только мешала и отвлекала бы меня, я всё равно жалел об этом. Жалел и думал о ней даже в момент, когда, находясь в музее вологодского кружева, смотрел на свадебное платье. Именно тогда мне стало ясно — закончится месяц, она вернётся в Россию. Однако ещё раз встретиться нам всё же придётся. Потому что закрывать показ я не позволю никому, кроме неё. Потому что она та, благодаря которой всё это в скором времени должно было из бесплотных набросков превратиться в образы. Кружево, зима, рябина и… Она — моё вдохновение, моя муза.

— Соскучилась? — я провёл пальцами по серебристой лошади. Металл был прохладным, гладким. Я сразу же подумал о Марин. — Ничего… Сейчас мы с тобой как следует прокатимся.

Заводя двигатель, я представлял её, растянувшейся на шезлонге у бассейна. Нет… Вряд ли в такой ветер она решила скоротать время у воды. Хотя я бы с удовольствием понаблюдал за ней — проплывшей пару кругов. За тем, как капли катятся по её коже, как от прохлады и ветра твердеют её коричневатые соски.

— Вот же… — ширинка так и затрещала, стоило мне представить это. Её кожа, в отличие от металла, была тёплой, нежной. Контрасты. Пожалуй, мне стоит преподать ей ещё один урок. Но это только после того, как я утолю первый голод. А я голоден. Чертовски голоден.

Шины взвизгнули, послушный автомобиль помчался вперёд подобно скачущей галопом лошади. Опустив стекло, я закурил. Бросил быстрый взгляд на соседнее сиденье — несколько образцов кружева, которые я привёз с собой. Остальное будет готово позже. Кружево и немного сладостей для…

— Да! — рявкнул в трубку. Сукин сын Мико как будто почувствовал, что мой самолёт коснулся колёсами итальянской земли, и не заставил себя ждать.

— Ты где? — осведомился он коротко. Тон его мне не понравился.

— Что-то срочное? — раздраженно. Отвечать вопросом на вопрос было не в моих правилах, но разговаривать с Фератти в ближайшие часы я не намеревался. Что бы там ни произошло, он способен разобраться сам. Именно за это он и получает свои деньги.

— Я спрашиваю тебя, где ты? — повторил он с нажимом. — Это не телефонный разговор, Марчелло.

Телефон стоял на громкой связи, и голос его заполнил весь салон. Я затянулся. Включил магнитолу и, пролистав несколько треков, остановился на одном из тех, что звучали во время нашей первой совместной поездки с Марин.

— Марчелло! — Мико начинал выходить из себя.

— Я в Италии. Еду к себе, — ответил, переборов желание послать его к чёрту.

— Не домой, — отрезал он. — Давай в офис.

— Что случилось?

— Не по телефону, — его короткая фраза заставила напрячься сильнее. Последующие же за этим и вовсе прогремели в башке дурным предчувствием: — Я говорил тебе, что твоя русская девка создаст проблемы. Говорил, мать твою! Это не проблемы. Это дерьмо! Самое настоящее дерьмо, Марчелло. И теперь придётся его расхлёбывать!

Глава 22

Виктор

Хрен знает, сколько было времени, когда я всё-таки затормозил у дома. У меня лично впечатление сложилось, что ночь сомкнулась в момент, когда Мико вывалил на меня дерьмо, которого я предпочёл бы не знать ещё хотя бы пару часов. Изменить они ничего бы не изменили, но чёрт!..

— Проклятье, — процедил, чувствуя, как плывёт в мозгах. Перед тем, как выйти, глотнул из фляги. То ещё пойло, что бы там ни говорилось о выдержке и шоколадном послевкусии.

Зловещая