здание – и к нему еще пристроено трехэтажное, длинное. Четырехэтажка – это стандартное здание, используемое для военкомата – я это знал хорошо, потому что в таком косил от армии (че мне в ней делать, тем более я уже двигался со спортсменами). Трехэтажка – судя по всему казарма.

Все обитаемо. Стекла не выбиты, свет не горит – но многие окна зашторены. Главное – несколько тачек и автобус Паз стоят. Но при этом – для действующей воинской части грязно.

Тогда не сейчас, сейчас в каждом телефоне камера, а тогда телефон (трубка) был простая звонилка и при этом жутко дорогая. Но номера я все переписал в блокнотик.

Чо еще? Дождался, пока выйдут курить. Все же там были люди. Похоже что не военные.

Одним из тех кто покурить вышел – был Стас.

…

Верь мне!

И я сделаю все, что ты хочешь.

Верь мне!

Я знаю, нам надо быть вместе.

Верь мне!

И я буду с тобой в этой драке.

Дай мне!

Все, что ты можешь мне дать!

Виктор Цой «Верь мне»

…

Вечером доложился Ларину. Тот сказал «молодец» и был явно озадачен тем что его пацаны нашли Стаса за день, пусть и с наводкой. Он задумался о чем-то, потом показал место рядом с собой.

– Присядь, братан.

…

– Как думаешь, мы одни, сами по себе двигаемся?

Я пожал плечами.

– Я тебе одну вещь скажу. Только никому, по-любому.

– Могила.

– Ты Маркова помнишь?

– Опера с района? Он еще по детям сначала был.

– Он.

– Ну и.

– Так вот, я у него на связи.

Я подохренел.

– То есть как на связи?

– Так. Не то что я стучу. Скорее мы обмениваемся информацией. Он мне. Я ему.

Я только потом понял, почему Ларин решился об этом сказать только мне. А не кому другому. По понятиям, тот кто мутит с ментом (кумом) тот стукач. А стукача – на нож. Я из всей бригады был можно сказать, самым интеллигентным, во мне не было блатного, я с детства не заразился этой блатной романтикой и не принял понятия как руководство по жизни. Потому для меня – сотрудничество с ментами было возможно, попыткой выжить и подняться в совсем не дружественном мире. У ментов власть. Это я понимал точно.

– Чо скажешь?

– Не знаю, чо и сказать – искренне ответил я и добавил – узнают, замочат.

– Да я знаю – невесело отозвался Ларин.

…

– Дядя Степа сам на меня вышел. Нет, не закрыл и предложил стучать.

…

– Короче он не такой как все менты. Он понимает, что так как сейчас – нельзя.

– Ты о чем?

– А глянь по сторонам. Чо вообще творится. Жизнь плевка не стоит. Мочим друг друга мы… нафига? Вот, Шихмана замочили. Если так подумать, человек за три года до областного уровня поднялся, у него в городе под пятьдесят ларьков было. И чо? Лежит в морге. Для этого, б… подниматься?

Я покачал головой

– Загрузил.

– Сань, подумай хорошо. В чем смысл этого постоянного движа. Сколько пацанов уже замочили – нафига? В чем смысл? Хоть с одной точки мы стали больше получать? Хоть с одной? Никто ни во что не вкладывает, потому что чем жирнее точка, тем больше с нее возьмут, так? А так все потому что ты не знаешь, сегодня точка твоя, а завтра… чья?

– А че предлагаешь то?

– Дядя Степа предлагает. В области должен быть один хозяин. Один.

– И ты хочешь сказать, что хозяевами области должны быть мы?

– А чо нет то?

…

– Это не я придумал. Дядя Степа. Он нас поднимает, как может. И пока то что он говорит – все в масть. Всё!

…

– Короче, брат, я тебе это для чего сказал. Время сам видишь какое, сегодня жив, а завтра… Я поговорю с дядей Степой. Если со мной что – за движ отвечаешь ты. Понял?

Я понял. Я все понял…

***

– На Дзержинского? С…а.

Марков зло выругался.

– Точно там?

– Точняк. Мой пацанчик там Стаса видел.

– А что там?

– Раньше там базировалась специальная моторизованная часть милиции. Охраняла заводской район… ну и на случай чего в Москве.

– Это чо такое? ВВ что ли?

– Нет, не внутряки. Короче, наполовину военные, наполовину милиция. Рядовой личный состав у них были призывники, но в отличие от ВВ их можно было привлекать к повседневной работе. Они чаще всего на патрули выходили, вместе с дружинниками. Не помнишь – патрули раньше были в военной форме?

– Не. А сейчас там что?

– Хороший вопрос. Выяснить надо.

– И еще одно. Помните, я про пацана своего говорил. Саня Ломов.

– Ну?

– Он в машине сидит.

Марков сплюнул

– Своей ж… рискуешь.

– Вариантов у меня нет. А если кто не продаст – это Лом. В остальных я не так уверен.

Марков сдался

– Зови.

Ларин помахал рукой – и я вышел из машины…

***

Короче говоря, дядя Степа Марков начал по своим каналам решать там по Стасу, а мы решили замутить свою провокацию.

Как выманить лису из норы?

Поджечь ее лес.

***

Короче, труда нам не составило выяснить, кто в афганской среде в городе в авторитете и где они кентуются. Потом нашли контролера, который был с Афгана и мог разговаривать на равных – и пошли искать Юру Леонтьева, бывшего мотострелка, служившего на югах. Сейчас он был величиной на рынке – старшим у рубщиков в мясном отделе. Еще пару лет назад должность эта была суперкозырной, потому что обычные граждане мясо видели только по праздникам и то пополам с костями. Но сейчас мяса было вдоволь – денег не было.

Рубщики – отдыхали после рабочего дня, когда мы зашли на рынок. И коли времени немного есть, я расскажу вам о том что тогда представлял из себя Центральный рынок.

Представьте себе: Алиэкспресса нет. Интернет магазинов тоже нет. Из обычных магазинов половина совковые, полупустые. Весь торг области – на рынках. Там есть покупают, там и одеваются – на рынках тогда было дешевле.

Рынок начинался далеко от его ворот – с картонок, с ящиков пустых – торговали своим нехитрым скарбом люди. Кто картошку с огорода продавал лишнюю, кто последнее с себя – чтобы детям еды купить. Тут же нищие, и тут же – работают шулера с тремя наперстками. Правда, обычно были не наперстки, а кружки и теннисный мячик. Но все равно – выиграть не получится.

Кручу-верчу, выиграть хочу.

Дальше, у ворот – контроллеры. На народ они не