смотрят, если это не бандюки – смотрят на машины. Каждая машина, заезжающая на рынок должна платить.

Дальше – сплошные ряды торговых мест, контейнеров и однотипных палаток, у которых толчется народ. Сплошные стены жратвы – народ озверел от дефицитов и для него по моему, эти ряды макарон и бутылок масла психотерапия почище Кашпировского. Торгуют все и всем. Хотя специализация все же есть – крупы, конфеты. Где одежда – штаны, пуховики…

Все не то чтобы дорого – но чувствительно. В те годы не было бутиков, трендов и всей прочей хрени – все одевались и питались как подешевле, вещи занашивали до дыр. Даже братки, у которых деньги были – покупали свои спортивки тут же.

Рынок для людей был судьбой. Кто-то поднимался. Кто-то опускался в грязь. Кто-то попадал на бабки и терял квартиру.

По двенадцать часов, в жару и в холод, рядом с товаром. Калькулятор в озябших или наоборот покрытых потом пальцах. В туалет на пять минут – просишь соседей чтобы присмотрели. Никаких отпусков. Зимой обязательно водка для сугрева.

Ну и шпана тут крутится, воришки. Контролеры их гоняют – да без толку. Ходят нищие, ходят какие-то пацаны с колокольчиками – эти предлагают позвонить, трубки тогда были роскошью. Реализатор – самый бесправный человек на рынке, с одной стороны хозяин с другой бандюки. На деньги попасть проще простого.

В старом здании рынка – там все солиднее. Места за прилавком чуть ли не по наследству передаются. Тут рядом директор рынка, смотрящий с верхушкой местной бандитской элиты. Свои кабинеты. Голодным никогда не останешься. Но и лиха хватишь.

Примерно два десятка лет – полгорода тут отоваривалось. Сейчас уже не то…

***

Короче, зашли мы с заднего хода, свой интерес не афишируя. Нашли рубщиков – те сидели, оттягивались после рабочего дня. На коленях продавщицы из приближенных, музыка, жратва. На колоде початая бутылка водки.

Увидев нас, замолчали

– Юрец, пошли, потележим.

Юрец датый уже – посмотрел на нас. Потом демонстративно выдернул из колоды нож и сунул в объемный карман…

***

Понятно, что мы Юрику ничего делать не собирались – старшего рубщика обидеть, это на серьезную предъяву нарваться. Отъехали недалеко, открыли Жигулевское. Я и контролер трезвые были – а Юрика с водки повело.

– Юрец…

– Ну?

– Слушай, мы вроде норм как то всегда краями расходились. А теперь чо?

Юрец пьяно посмотрел на меня

– А чо такое?

– А ты не врубаешься? Стас беспределит по-взрослому. Завалил Шихмана, пацанов пострелял. Это куда? Я тебе не предъявляю за Шихмана. Но каждый должен на своем месте быть. Стас – он кем себя видит? Старшим?

– Да пофиг на Стаса.

– Пофиг уже не получится. За его поступки спрос может быть со всех, понимаешь?

…

– Брат. Со Стасом все равно кто-то из ваших бегает. На Шихмана он не один пошел, так? Такие же афганцы, больше некому.

– Нет, не наши. Отвечаю.

Вообще было интересно. Если у Стаса разборная бригада не афганцы – то кто? Кто это все творит?

– Ты уверен, что ваши к делам Стаса отношения не имеют? Врубайся, братан. Нам война не нужна.

– Стас не наш. Он душара.

То есть враг.

– Если он душара, че надо делать?

– Че, валить…

– Ты сказал. Но лучше так не надо. Ты же величина у вас там в сообществе. Не молчи, потребуй как там у вас – собрания что ли. Пусть Стас отчитается за дела свои. Так?

***

Прикид был в том, чтобы Стас выбрался из своей норы. У него был статус, которым он не мог рисковать. Статус председателя областного общества ветеранов войны в Афганистане. И он вряд ли бы согласился его утратить – хотя бы из самоуважения.

Следовательно, если назначат внеочередное, отчетно-перевыборное собрание – Стас не сможет не явиться.

***

В тот день, когда афганцы назначили свое собрание – мы заняли позиции заранее. Так как я знал ситуевину намного лучше – и позицию я выбрал другую. Там неподалеку была старая, заводская ТЭЦ, у нее была высокая труба. И на нее можно было залезть! Вот я и залез – оттуда вид намного лучше, а у меня еще и бинокль был.

Лезть было конечно противно – там ржавое все и не хочется даже думать, сколько придется лететь вниз, если вся эта ржавая халабуда не выдержит. Но приходится. Если встал на дорогу – иди по ней до конца…

***

Примерно полчаса – движения никакого не было. Затем начали загораться и гаснуть окна. Потом, примерно в десять – открылась дверь.

Так… вот и первый. Стас!

Черные очки, курит. Осматривается.

На нем бронежилет, сейчас это видно.

Идет к тачке – та самая Волга. Не спешит.

Выходят еще трое. У двоих короткие автоматы. Милицейская форма!

Но это сто пудов не менты. Я отсюда вижу.

Еще двое. Эти в гражданском, у одного какой то чемоданчик. Тоже на ментов не сильно похожи.

Стас курит.

Трое садятся по машинам. В одну два человека, во вторую один. Трогаются. Стас пока у Волги, стоит.

Выходит еще один. Садится за руль, Стас сзади….

Трогаются…

Я достаю телефон – только бы ловило. Тогда с приемом плохо было, сотовая связь только начинала развиваться, и даже в городе ловило не везде.

Есть! Две полоски.

– Але, это Лом

– Слушаю.

– Стас выехал – я описываю все что видел. Тогда еще сотовую связь не перехватывала даже ФСБ по моему.

– Понял.

***

Через некоторое время в городе грохнул взрыв – я на верхотуре хорошо слышал. Видел я и столб дыма из центра…

***

Вечером в городе только и разговоров было – грохнули Стаса, прямо у подвала, где сидел союз ветеранов Афгана. Вместе с ним еще семь человек в мясо.

Кто грохнул – вопросов не было. Понятно, что обратка за убийство Шихмана.

***

Выборы президента России в 1996 году состоялись в положенное время.

Подлинной сенсацией на них стало третье место генерала Лебедя с почти пятнадцатью процентами голосов. После первого тура – Ельцин предложил ему место секретаря Совбеза и видимо на ухо дал понять – а может и сам Лебедь допетрил что он наиболее вероятный преемник старого, слабого и пьяного президента. Но это если Ельцин не проиграет Зюганову сейчас

Во втором туре – выиграл Ельцин, пусть и не без труда – он оказался не таким старым и слабым как казалось. Лебедь продержался совсем недолго, потом вылетел из обоймы. Губеров тогда не назначали, а избирали – и он