– Боюсь сделать тебе больно.

– Боюсь, что тебе уже больно.

– Только потому, что я так хочу тебя. Положив последнего варвара своим мечом, я оставил людей и помчался прямиком к тебе, зная, что ты будешь здесь – ждать меня, желать меня, любить меня.

– Так люби меня здесь и сейчас. Войди в меня и позволь мне объездить тебя сильно и жестко, чтобы мы оба смогли избавиться от боли, снедающей нас.

Каван протестующе застонал.

Гонора в ответ немного приподнялась, и его плоть скользнула ей между ног.

– Возьми меня, – настойчиво повторила она и задвигалась так, чтобы Каван вошел в нее.

Этого хватило, чтобы вызвать его немедленный отклик. Каван приподнял жену и одним сильным толчком вонзился в нее. Она закричала от наслаждения и, вцепившись ему в плечи, откинула назад голову. Каван вламывался в нее и выходил, и вот уже ее крики перешли в мольбу – Гонора приближалась к пику, который, она не сомневалась, ее убьет, но ей уже было наплевать.

Стена у нее за спиной трещала, когда Каван своими сильными толчками вдавливал в нее жену, запах крови и пота исчез, сменившись отчетливым запахом плотской любви. Гонора окончательно растворилась в необузданной страсти, впиваясь ногтями в плечи Кавана, а пик приближался с неудержимой силой. И Гонора неистово закричала так, как не кричала никогда раньше.

Ей казалось, что она иссякла, но муж еще не достиг вершины, и сила его толчков скоро вновь увлекла Гонору за собой – к ее великому потрясению и удовольствию.

Когда Каван, взревев, кончил, она еще раз достигла пика и радостно улыбнулась.

Потребовалось какое-то время, чтобы отдышаться, и они переводили дыхание, не разделяясь. Каван одной рукой крепко удерживал Гонору, а другой опирался на стену над ее головой.

– Я не сделал тебе больно? – спросил он. Гонора услышала в его голосе тревогу и виноватые нотки, словно он уже сожалел о случившемся. Она поспешила его успокоить:

– Я дважды достигла пика. Мне и в голову не приходило, что такое возможно. Это было потрясающе! Как ты думаешь, такое может произойти снова? Мне понравилось.

Она облегченно вздохнула, чувствуя, как все тело Кавана сотрясается от смеха. Потом он коснулся ее губ своими губами.

– Если хочешь, я могу сделать так, что это случится больше чем дважды.

– Правда? – недоверчиво спросила Гонора, а потом ткнула пальцем в его грудь. – Ты не дразнишь меня, нет?

– Я докажу тебе это сегодня же ночью.

– Обещаешь?

– Даю слово, – мягко ответил он.

Гонора улыбнулась. Каван вышел из нее и медленно опустил жену на землю.

– Я не должен был приходить сюда сразу после такой жестокой битвы. Я был разгорячен…

– И искал утешения, – докончила Гонора.

Он поднял окровавленную руку, чтобы положить Гоноре на щеку, посмотрел на нее и отвел в сторону.

– Я такой грязный. У меня нет никакого права…

– Любить меня?

Каван повернулся и развел руками.

– Как смеет залитый кровью мужчина заниматься любовью с женой? Я хотел тебя, как зверь хочет свою самку.

– Разве это было так? Ты сам сказал, что знал, где я буду – ждать тебя, хотеть тебя, быть готовой любить тебя. Ты вернулся к единственному человеку, с которым чувствуешь себя в безопасности, который, как ты и сам знаешь, всегда и безоговорочно примет тебя любым.

– И все-таки я должен был…

Гонора прижала палец к его губам.

– Я не желаю больше выслушивать эту болтовню. Тебя нужно отмыть, накормить и дать тебе отдохнуть – если, конечно, ты намерен выполнить сегодня ночью свое обещание.

Каван покачал головой и крепко обнял Гонору, прижав ее к себе.

– Не знаю, что бы я делал без тебя.

Эти слова взволновали ее, потому что прозвучали почти как признание в любви. Он должен испытывать к ней хоть немного любви, если чувствует, что не смог бы без нее обходиться.

Гонора улыбнулась, прижимаясь к нему. Она не сомневалась, что муж ее любит.

– Что-то тут не так, – сказала Гонора, усаживаясь в кровати.

Каван любовался обнаженной грудью жены с еще твердыми после недавней любви сосками. Он улыбнулся и тоже сел, подсунув себе под спину две подушки.

– А на вид ты вполне удовлетворена. – Он вытянул руку и начал считать. – Сколько раз я довел тебя до пика? Один, два, три…

Гонора игриво шлепнула его по руке.

– Это не имеет ничего общего с нашими занятиями любовью. А правильный ответ – четыре. – Она покачала головой.

– Что, не можешь поверить? Не волнуйся, я обещаю, что ты привыкнешь делать это по нескольку раз подряд.

– Говорю же – я совсем не об этом. – Гонора уселась рядом, скрестив ноги и подтянув одеяло до пупка. – Что до последнего, то лучше сразу дай слово.

Каван засмеялся и протянул руку, ущипнув ее за пупок.

– Даю слово. Но ты возбудила мое любопытство. Что у нас не так?

Гонора запустила пальцы в его спутанные темные волосы и вздохнула:

– А сам ты до сих пор не заметил?

Каван скрестил руки на голой груди, наслаждаясь открывающимся ему видом.

– В последнее время я замечаю только мою обнаженную красавицу.

– Слушай внимательно, – с улыбкой велела Гонора. – До твоего возвращения не возникало вообще никаких слухов о Ронане, а с тех пор нам то и дело сообщают о том, что его где-то видели.

Каван вдумался в сказанное и сообразил, что Гонора права. Ему стало еще любопытнее.

– И что ты об этом думаешь?

– Думаю, что-то затевается, – шепотом ответила она.

Каван понял – раз она понижает голос, хотя они одни, это значит, что Гонора думает, будто это «что-то» затевается прямо в замке.

– Ты едва бормочешь. Кому ты не доверяешь?

Она ответила все так же тихо:

– В том-то и дело. Я не знаю. Просто мне кажется очень странным, что с твоим возвращением то и дело возникают внезапные слухи о Ронане, однако каждая вылазка кончается ничем.

Кавану пришла в голову мысль, и он высказал ее вслух:

– Отвлекают внимание.

– А это значит, что кому-то очень нужно, чтобы ты искал не там, где следует. Отсюда вопрос – а где ты должен искать на самом деле?

Каван не знал, стоит ли ей довериться. Он так долго хранил свою тайну, и по важной причине, но, может быть, проницательность жены окажется полезной?

Кроме того, он действительно чувствовал себя рядом с ней в безопасности, особенно после того, как она сумела облегчить его бремя и не оскорбиться. Гонора относилась к нему с искренней любовью, и ее бескорыстные поступки стали его спасительной благодатью. Уже не говоря о том, что она спала рядом с ним и предлагала утешение теми ночами, когда его мучили кошмары.