Элейн встала.

– Ты сказал, что Риата держал в заложниках и меня. Просто чудо, как я осталась в живых.

– Да. Но ты представляла для них ценность. Они были уверены, что ради тебя Кара убьет Меланту.

Он явно хотел поразить ее, она это видела. Уму непостижимо. Кара, ее сестра, могла убить леди Меланту? Вообще кого-либо убить? Нелепо. И все же Элейн отвернулась, как будто, закрыв глаза, можно было вычеркнуть из памяти мольбы Кары, ее безумный взгляд, холодное спокойствие в голосе крестной, когда та говорила, что Элейн должна выйти за Риату и здесь уже ничего не поделаешь.

– Кара пыталась, – сказал он. – Только не имела для этого ни сноровки, ни мужества.

– Слава Богу. Я бы не хотела, чтобы она из-за меня совершила убийство.

– Нет? Ты ведь только что поклялась убить меня из-за Маттео, если понадобится. Но тут, я полагаю, есть разница.

Элейн поджала губы.

– Трудные вопросы ты предлагаешь своей совести.

– У меня их накопилось предостаточно. И тебе предстоит их обдумать.

– Ты считаешь, что женщина способна думать самостоятельно?

Пират громко засмеялся:

– Я пробыл на службе у Меланты не один год, дорогая. Неужели ты полагаешь, что я могу считать иначе?

Близость пирата к ее крестной ошеломила Элейн, но она скрыла потрясение.

– Некоторые мужчины думают именно так.

– Некоторые мужчины – глупцы. И некоторые женщины – тоже. Я бы не хотел оказаться в твоем положении. Чтобы моя жизнь, как у тебя, зависела от ловкости твоей сестры.

– Но я, кажется, еще жива. Элейн слегка обидело предположение, что ее сестра – дура, хотя Кара и правда не обладала слишком острым умом.

Пират смотрел на нее, качая головой.

– А что бы сделала ты на ее месте?

– Лучше объясни, как получилось, что я вообще оказалась в плену у Риата?

– Увы, мы слишком беспокоились о твоей безопасности. Принц Лигурио знал, что умирает... мы все знали это за месяцы до его смерти. У нас было время подготовиться. Ты была слишком важна, чтобы остаться без защиты, и слишком молода для замужества. Поэтому тебя решили посвятить в сестры его аббатства, куда, он думал, уйдет Меланта после того, как похоронит его. Ты отправилась туда раньше с эскортом из десяти рыцарей, и пришло известие, что ты прибыла. Ты что-нибудь помнишь?

Элейн покачала головой:

– Нет... о женском монастыре?

– Не помнишь о захвате, о драке?

Она снова покачала головой:

– Нет.

– Ты была слишком мала. Года четыре. Не знаю, как они тебя выкрали – то ли случайное похищение, то ли нашелся предатель внутри монастыря. Но, заполучив тебя, они уже могли влиять на Кару. Она хранила это в тайне, даже я не догадывался, хотя подозревал неладное. К тому времени мы направились в Англию, пока Меланта всем лгала. – Он сухо засмеялся. – Даже моему отцу. В своих делах Меланта всегда была независима сверх меры. Думаю, в большой степени за это он и любил ее.

– Моя сестра никому не сказала? – нахмурилась Элейн.

– А кому бы она могла сказать? Мы знали, что среди нас есть человек Риаты. Мой отец послал меня охранять Меланту, а Каре было хорошо известно, что я уничтожу ее в тот же момент, как только обнаружу, что она собирается сделать.

– Я думала, ты любил ее.

– Любил.

Глядя на черно-белые квадраты шахматной доски, Элейн вспомнила сестру и то гробовое молчание, которым в их семье было окружено Монтеверде.

– Бедная Кара.

– Да, бедная Кара, – усмехнулся пират.

– Я не знаю, как поступила бы на ее месте. Думаю, так же.

– То есть сделала бы попытку, но с уверенностью, что все испортишь? Пощадила бы собственную душу ценой того, кого любишь?

– Разве можно считать ее за это виновной? Они же просили ее совершить убийство.

– А ставкой была твоя жизнь. Глупый кролик из Монтеверде, у нее не хватило твердости ни совершить убийство, ни даже спасти тебя. В этом главная слабость всех Риата – они всегда неправильно судят о возможностях тех, кого используют. Ты была обречена с того момента, как они тебя захватили.

– Я живу.

– Да, это чудо, достойное святого.

Или достойное ангела. Темного, могущественного, равносильного задаче. Да, она жива. Только не благодаря действиям Кары или леди Меланты. Всю жизнь она верила в своего ангела-хранителя, чувствовала, как он стоит в тени, чтобы защитить ее.

– Спасибо тебе за то, что ты спас меня. За то, что вырвал меня из их рук, когда никто другой ничего не мог сделать. – Пират лишь пожал плечами, глядя в сторону, и презрительно фыркнул. – Ты не любишь, когда тебя благодарят, – сказала Элейн.

Он раскрыл ладонь и нахмурился, как будто увидел там некую тайну.

– Не знаю. Ты единственная, кто сделал это.

Он сжал руку, потом широко расставил пальцы, и на его ладони оказался сладко пахнущий цветок лимонного дерева. Он протянул его Элейн.

– Для твоих волос, – отрывисто пробормотал он.

Элейн взяла цветок, немного помятый, с загнутыми лепестками.

– Кара никогда тебя не благодарила? – спросила она, вдыхая запах.

– Я не задерживался, чтобы поговорить с ней.

Она совершенно его не помнила во время приезда в Сейвернейк. В ее памяти остались только снег и большая Кара с ребенком. «Не могу поверить, что она никогда с тобой не говорила», – хотела сказать Элейн.

Пират встал. Движение грациозное, будто в танце, вся его скованность исчезла.

– Потом она вышла замуж за своего английского свинопаса. Наверняка я бы в конце концов убил ее, когда мы отправились бы на Святки ощипывать гуся.

– Ты играла в морру? – неожиданно спросил он, убирая шахматную доску в сундук.

Элейн сначала не поняла его, потом засмеялась:

– Играла! Только очень давно.

– Я тоже. Значит, силы у нас примерно равные.

– Детская игра, – вздохнула она.

– Нет. Я видел, как игроки в морру выигрывали и теряли целые состояния, – ответил пират, захлопывая крышку сундука. – В Англии она считается всего лишь детской?

Элейн сунула цветок за ухо. Она видела, как пират наблюдает за нею, и почувствовала теплоту в сердце.

– Кара научила всех нас, когда мы были маленькими. С тех пор я не играла.

Он поднял кулак.

– Два пальца или четыре?

Элейн нахмурилась, вспоминая.

– Мы играли только в два. А ты умеешь в четыре?