– Не шевелись, – тихо приказала она. – Не касайся меня.

Он улыбнулся, почти насмешливо, однако не тронул ее, лишь смотрел, как она соскальзывает с каменной скамьи в воду. Но Элейн не позволила своему телу коснуться его.

– Нет. – Она предупреждающе вдавила кончики ногтей ему в щеку.

По его телу прошла дрожь, и он закрыл глаза. Она чувствовала жесткость щетины, хотя кожа была гладкой и упругой. Скользнув за него, она откинула с его шеи мокрые волосы и прикусила зубами кожу, будто самка в период любовных игр.

Он прорычал, тут же завел руки за спину, чтобы схватить ее, прижать к себе. Тогда она больно укусила его.

– Не трогай меня!

Он мог бы отбросить ее одним движением. Его кинжалы находились в пределах досягаемости. Вместо этого он широко раскинул под водой руки, сжал кулаки, но остался на месте. Элейн захлестнуло волной наслаждения, лишая рассудка. Она завела ему руки за спину и крепко сжала их, будто связала его.

– Ты понимаешь? – безжалостно спросила она. – Нет, спокойно.

Она целовала его плечи, чувствуя запах песка, соли и воды, смотрела на его склоненную голову, открытую шею. Это был ее леопард, черный, опасный, изумительный, подвластный ее воле.

Когда она увидела его в первый раз, он показался ей совершенным творением небес или земли. Но сейчас, раненый, стоявший на коленях, он выглядел еще прекраснее. Он тяжело дышал, словно пробежал несколько лиг.

– Елена, – произнес он, качая головой.

Ну да, его страшит беззащитность, вспомнила Элейн. Он мог убить ее, прежде чем она сделает очередной вдох, и все-таки она держала его в беспрекословном подчинении одними кончиками пальцев. Она целовала изгиб его шеи, нарочито медленно скользила животом по его кулакам, чувствуя где-то внизу и в груди пламя желания. Вода поддерживала ее, когда она, раздвинув ноги, присела, так что его кулаки оказались совсем близко к тому месту, которое, предупреждала Либуше, было величайшей опасностью и слабостью женщины.

Кулак у него разжался, и тогда Элейн поняла, что слабость победила ее сопротивление. Его пальцы скользнули внутрь, где они уже были, когда он лишил ее девственности, но теперь пробуя и возбуждая. Она целовала его плечо, шею, ухо, прикусила мочку. Ее тело начало двигаться по собственной воле, стремясь к вершине наслаждения.

Он так внезапно освободился и поднял ее из воды, что Элейн вскрикнула. Он целовал ее, руки двигались по ее спине, по ягодицам, грубо прижимали ее к возбужденному копью.

Элейн жадно целовала его в ответ, пока он снова не упал на колени.

– Ведьма, – прерывающимся голосом сказал он. Последние капли стыда покинули ее, она подняла ноги, зная, что ее поддерживают вода и его руки. Тогда, в подземелье, он бесцеремонно взял ее как свою наложницу. Теперь она сама готова его принять, она и без поучений Либуше знала, что устроила ему пытку.

Элейн призывно улыбнулась, наслаждаясь своей умышленной неторопливостью. Он замер. Глаза его были закрыты, он тяжело и прерывисто дышал. На несколько секунд она позволила себе быть нежной, гладила его по теплой скользкой груди, касалась пальцами сосков, потом ее ногти больно вонзились в него.

Он судорожно вздохнул и сделал легкий толчок, словно прося разрешения.

– Нет, – сказала она, еще глубже вонзая ногти. – Это случится, когда я захочу. – Элейн медленно легла на спину. – Только по моему желанию.

Он с дьявольской улыбкой снова и снова давил на нее своей плотью, не желая подчиняться. В наказание она снова и снова кусала его, но он лишь еще крепче прижал ее к себе.

Элейн позволила ему проникнуть внутрь, только войти, и слегка вытянулась. Он не хотел останавливаться на полпути, борясь с ней, так как она за каждое движение наказывала его. Он вынужден был платить эту цену, пока ей не показалось, что ее тело сейчас распадется на части от муки и блаженства. Она вскрикнула и отпрянула, боясь, что может задохнуться от беспощадного наслаждения и утонуть, хотя вода не доходила ей до подбородка.

Они молча смотрели друг на друга. Потом он умоляюще зарычал и снова притянул ее к себе. Даже в темноте она различила следы ногтей на его лице, груди, плечах, но он все равно был прекрасен. Ей захотелось поцеловать его, утешить, как ребенка, она прикоснулась к отметинам, гладила их, чувствуя стыд и нежность. Он закрыл глаза, на длинных черных ресницах дрожали капли воды.

– Прости, – шепнула она, ведя пальцем по его скуле и подбородку.

Он поднял ее, поцеловал в шею.

– Сделай мне больно.

Элейн прижалась щекой к его волосам, в глазах защипало.

– Я не хочу делать тебе больно.

– Ведьма. Господи, возьми мой кинжал, и я позволю тебе убить меня.

– О нет. – Она всхлипнула. Так нелегко говорить с ним о любви, шептать ласковые слова похвалы или нежности.

– Я твой.

Он мог овладеть ею, она чувствовала, что он к этому готов, но все-таки держал ее в воде над собой.

– Чего бы ты ни захотела, – сказал он, глубоко вздохнув. – Чего бы ни захотела.

Она укусила его за ухом, медленно сдавив кожу ногтями, с громадным наслаждением ощущая его дрожь. Каждый мускул в его теле, казалось, вибрировал, словно натянутая тетива, однако самообладания он не терял и ждал ее приказа. Элейн медлила, продолжала свою игру до тех пор, пока он не застонал от отчаяния. Пока не потерял власть над своим телом. Пока не стал полностью беззащитным.

– Теперь можешь взять меня, – наконец чуть слышно пробормотала она. – Я хочу.

Он провел языком по се губам и хрипло прошептал:

– Назови меня по имени.

Она вцепилась зубами в его плечо. Вода полилась ей в рот, когда он посадил ее на твердую плоть, потом сжал руками бедра, пытаясь войти глубже. Она почувствовала боль, и в то же время ее затопила потрясающая волна ощущений. Задохнувшись, откинув голову, она снова и снова приникала к нему.

– Аллегрето!

По ее приказанию он излил в нее семя, желание, боль и восторг.

Покоясь в его объятиях, Элейн чувствовала запах лимона, теплая вода убаюкивала их на каменной скамье. Она держала его руки в своих, просто держала, поскольку боялась себя.

– Мне стыдно, – пробормотала Элейн.

Он прижал ее голову к своему плечу.

– Любимая.

– Как ты можешь теперь это говорить?

– А почему нет?

Она закусила губу.

– Должно быть, во мне сидит дьявол.

– Нет, просто маленький чертенок, – сказал он, крепче обнимая ее. – Вернее, маленький серафим, который сошел на землю, чтобы терзать меня.

Она поднесла его руку к губам.

– Тебе очень больно?

– Елена, теперь я ранен без всякой надежды на излечение.