— Да, но это был Дом Джосарик. ‑ Маг магистрата перевела взгляд с Фростпайна на Даджу. ‑ Я всё время забываю, что вы не местные, ‑ грустно сказала Хэлуда. ‑ Чиора Джосарик — любовница Ромачко Скаретти.

Фростпайн и Даджа озадаченно переглянулись.

Хэлуда покачала головой:

— Ромачко Скаретти — глава совета Алакута. Именно он отказал Ладрадуну.

Фростпайн поморщился:

— Я бы с радостью прожил остаток жизни без таких вот совпадений.

Даджа кивнула, и посмотрела на свою тарелку. Та опустела, но в соусе осталось ещё несколько кусчков мяса и перловых зёрен. Она оторвала кусок пшенично-ржаного хлеба, и собрала им остатки.

— А что наш фальшивомонетчик? ‑ спросил Фростпайн. ‑ Я готов выйти на охоту.

Хэлуда покачала головой:

— Наши люди сидят у каждого поставщика латуни с очками, заколдованными, чтобы видеть сквозь иллюзию, ‑ сказала она ему. ‑ Рано или поздно наш друг, или его люди, придёт за материалом. Как только мы выследим их до их логова, тогда-то ты нам и понадобишься. Мы, может, и не ровня могущественному магу-иллюзионисту, подделывающему монеты, но мои следопыты могут выследить цель даже в метель. Мы пока справимся. ‑ Она немного побарабанила пальцами по стулу, затем вдруг сказала: ‑ Вообще-то, я здесь по другому поводу.

Она встала, подошла к двери и обратно, остановилась, нахмурилась и подошла к рабочему столу Даджи, на котором стояли стоймя железные формы для перчаток.

— Что, во имя Врохэйна, это такое? ‑ Она наклонилась, чтобы изучить формы, затем вынула что-то из кармана, и закрепила в правой глазнице. Это были линзы, заколдованные для магического зрения: Дадже были видны блестящие серебряные руны на ободке. ‑ Они были сделаны магией, но в них самих магии нет. Ты строишь искусственного человека? ‑ Она пошевелила один из пальцев на шарнирах.

Даджа к тому времени принялась за тарелку с пирожками, начинёнными форелью и осетриной. Она проглотила то, что было во рту, отпила чаю, и сказала:

— Это будут перчатки, покрытые металлом, который почти не поддаётся огню. ‑ Она рассеянно потёрла латунную рукавицу на левой ладони. ‑ Для Бэна Ладрадуна. Я подумала, что будет здорово сделать ему перчатки, чтобы он мог открывать горящие двери и всё такое. Я думала, что сделаю ему целый костюм, но над этим ещё придётся какое-то время подумать.

Хэлуда вернула монокль обратно в карман.

— Вам, магам-ремесленникам, приходят в голову наистраннейшие идеи, ‑ заметила она, качая головой.

Фростпайн откашлялся:

— Ты сказала, что пришла по какому-то другому поводу. Я сейчас сдохну от любопытства. ‑ Он взял у Даджи одну из булочек, разорвал пополам, и намазал одну из половинок маслом.

Хэлуда подошла обратно к своему стулу, и плюхнулась на него.

— Дом Джосарик. Мои люди наложили проверочные заклятья сразу, как только останки остыли. Пожар не был случайным. Это был поджог, ‑ сказала она им.

Вилка Даджи выскользнула из внезапно похолодевших пальцев, задребезжав о тарелку.

Фростпайн вздохнул:

— Есть подозреваемые?

— Только по меньшей мере по трое на каждого слугу и по десять на каждого из гостей, ‑ ответила маг магистрата. ‑ Всегда есть много людей, питающих недобрые чувства к кому-то, и их всех нужно допросить. Выслеживание поджигателя по следам было пустой тратой времени, ‑ проворчала она. ‑ Кто бы это ни сделал, сжёг все использованные инструменты, поэтому всё, что мы нашли, было очищено огнём. И что бесит больше всего? Никто не видел его, но он должен был устроить пожар, пока гости прибывали на вечеринки. Смотрите.

Очистив место на скатерти, Хэлуда начертила первый этаж дома кончиком пальца, её магия превращала следы её пальца в подобные чернилам мазки.

— Передняя часть дома, которая лицом к обрыву? Зимой она закрыта — туда ветер с Сиф задувает в первую очередь. Слуги хранят там целые туши — свиные, коровьи, овечьи, — настолько там холодно. Летом, конечно, там замечательно. Наш поджигатель проник внутрь именно там. Он забрался вверх по идущей на скалу дороге, которую никто не использует по той же причине, по которой закрыта передняя часть дома — с тем же успехом он мог быть невидимым.

— Ты можешь выследить его на скальной дороге? ‑ поинтересовался Фростпайн.

— У него было две пары сапог, ‑ сказала Хэлуда. ‑ Наши следопыты проследовали за одной парой к костру, который кучера арендованных саней использовали, чтобы греться у кадасепского края Алакута. Конечно, никто из них не видел, как кто-то бросал сапоги в костёр. Оттуда он ушёл в чистых сапогах. ‑ Она поморщилась и провела ладонью по чертежу. Тот исчез. ‑ Будь он проклят, чтоб его зубы сгнили, чтоб он провалился на тонком льду, ‑ прорычала она. ‑ Он проложил фитиль крупного пожара, поджёг его, и ушёл. К тому времени, как кто-то что-то понял, передняя часть дома уже горела, и тушить его было поздно. Ветер только подлил масла в огонь. ‑ Она посмотрела на Даджу: ‑ Если у вас с Раввотом Ладрадуном есть какие-нибудь мысли по поводу этого нализа, дайте мне знать. Как только мы сцапаем нашего фальшивомонетчика, поджигатель — мой.

— Не знаю, какие у меня могут быть идеи, ‑ сказала Даджа. ‑ А вот Бэн всё это изучал.

— Но ты — маг, и вы с ним общаетесь. Ты…

Кто-то постучал в дверь, и открыл её, не дожидаясь ответа. Это была служанка; за её спиной стоял человек, носивший цвета магистрата.

— Вимэйси Солт, у нас есть зацепка, ‑ выдохнул он. ‑ Купил двадцать листов латуни. Мы его выследили.

Фростпайн поднялся со своего стула, когда Хэлуда встала. Она хмуро глянула на него:

— Ты готов? ‑ потребовала она. ‑ Ты выглядишь полумёртвым.

— Маги магистрата такие пессимисты, ‑ ответил Фростпайн, направляясь к двери. ‑ Я предпочитаю думать, что я полужив. А ещё я знаю следы его силы. Я вам нужен. ‑ Посмотрев на Даджу он сказал: ‑ Отдыхай.

Даджа кивнула:

— Оденься потеплее, ‑ ответила она, думая, что как, который мухлевал с деньгами, скоро выяснит, что Фростпайн ему не по зубам.

Она напялила на себя халат, взяла чистую одежду, и поплелась по служебной лестнице в парилку. Помывшись и заново заплетя свои многочисленные косички, она снова легла спать. Она проснулась, когда часы пробили полночь, и встала, чувствуя себя сильнее. Кто-то убрал со стола у камина остатки её ужина. Внизу она совершила набег на кухню. Желание выйти наружу напало на неё, когда она намазывала хлеб клубничным вареньем. Не переставая жевать, она пошла в сени, и натянула зимнюю одежду. После чего взяла факел и коньки, и вышла наружу.

Факел ей не потребовался: несколько факелов уже горели вокруг водоёма, хотя гореть им оставалось недолго. Даджа нацепила коньки, и начала упрямо упражняться. Она одним глазом смотрела на лёд, на случай если её усталые мышцы дадут слабину. Вместо этого катание, похоже, помогло как её мышцам, так и её