старообрядцы и тщательно переписывали от руки, и неоднократно издавали в подпольных типографиях, писал о пустынниках, живущих «далече от вселенныя» и не имеющих ни церкви, ни священников, ни возможности причаститься видимым образом: «Сами суть священницы себе, исцеляют наши недуги молитвами своими»[136]. Подобную же мысль высказывал и св. Афанасий Великий. На вопрос о том, кто суть истинные поклонники, упоминаемые в Притчах Соломона, он отвечал: «Сии суть, иже в пустынях и горах, и в вертьпех, и в разселинах земли живуще: иже, кроме собрания церковнаго, делы благими божественным Духом просвещаеми, духом и истинною поклоняются Богу и Отцу нашему, иже есть на небесех, непорочно живуще и Богу благочестно мудрено служаще, во всяком благочестии и чистоте добродетелей сияюще. и не требуют церкви, или места, но сами себе храмы творяще благими деланьми, на всяком месте и везде благоугождают Богу, непрестанно и чисте Ему служаще вся дни живота своего»[137].

Впервые мысль о духовном священстве, выраженную со всей четкостью, мы находим в сочинении «Щит веры» («Ответы древняго благочестия любителей на вопросы придержащихся новодогматствующаго иерейства»), составленном в 1789—91 гг. и содержащем ответы на 382 вопроса старообрядцев-поповцев. Однако и ранним поморским отцам эта мысль была не чужда. Так, в «Поморских ответах» Андрей Денисов ссылается на приведенные выше слова преподобного Ефрема Сирина о древних подвижниках: «Сами суть священницы себе…» Андрей Денисов был склонен видеть в личности каждого правоверного христианина «церковь духовную» – «душевленныя церкви благодатныя, по апостолу, вы есте церкви Бога жива». Так говорит он об отцах соловецких, желая показать, что они не нуждались в видимых храмах, разрушенных никонианами в Куржецкой обители.

В условиях наступающей секуляризации Феодосий Васильев призывал своих последователей уходить из мира в обособленные общины: «И паки апостол рече: изыдите братие от мира и нечистот его не прикасайтеся; возлюбите безмолвие. Да познайте Бога и откровенным умом славу Его узрите, что всуе метемся в жизни сей… Побегайте и скрывайтеся во имя Христа»[138].

В Крапивинской волости федосеевцы прожили девять лет. Трудолюбие и аскетический образ жизни вскоре привели общину к хозяйственному процветанию. Но тут же явилась и оборотная сторона медали: основанные Феодосием обители начали подвергаться грабительским нападениям польских солдат (жолнеров), прослышавших об их процветании. Многие из братии во время этих набегов погибали. Так, в 1707 г. солдаты неожиданно напали на обитель, «учиниша великую стрельбу, единаго стараго добраго мужа именем Даниила убиша, а иных раниша». Тогда решено было искать новых мест.

Религиозная и полемическая деятельность Феодосия Васильева и его последователей в Невельской обители «весьма прослыла» не только среди беспоповцев, но и во всем старообрядчестве. Благодаря успешной проповеднической деятельности самого Феодосия и десятков его учеников в северо-западной части Российской империи и в северо-восточной части Великого княжества Литовского федосеевское учение получило весьма широкое распространение. В обитель на собеседование «от Святых Писаний о Древлецерковных Святых содержаниях и о Никоновых новопреданиях» неоднократно приезжали представители русской аристократии и высшие чиновники империи: боярин Борис Петрович Шереметьев, любимец царя Петра князь Александр Данилович Меншиков, боярин и дипломат Симеон Григорьевич Нарышкин, торопецкий и великолуцкий комендант Антоний Алексеев, боярин Яков Корсаков и другие.

Особенно плодотворными в творческом отношении были последние десять лет жизни Феодосия. За время своего пребывания в Невельской обители он закончил обширное богословско-полемическое сочинение «Обличение» (декабрь 1707 г.), в котором, отвечая на работу Рязанского митрополита Стефана Яворского «Знамения пришествия антихриста и кончины века» (1703), обосновал учение о духовном антихристе. Беседовал Феодосий Васильев и с одним из талантливейших богословов раннего старообрядчества Андреем Денисовым, обменивался с ним посланиями (известны два послания – около 1701—02 гг. и около 1705 г.), дважды (в 1703 и 1706 гг.) посещал Выг, где состоялись его беседы с поморскими отцами. Но именно в период существования Невельской обители произошла размолвка Феодосия с выговцами в некоторых вопросах вероучения, в результате которой образовалось отдельное старообрядческое согласие, впоследствии получившее название федосеевского (самоназвание – старопоморское согласие).

В ранний период истории федосеевцы сходились с поморцами в основных положениях вероучения: о воцарении духовного антихриста, о прекращении истинного священства, в признании никониан еретиками 1-го чина, в строгом соблюдении запрета на молитву и трапезу с инославными, в проповеди строгого аскетизма, в частности, безбрачия, в немолении за царя. Вместе с тем федосеевцы и поморцы имели между собой определенные разногласия.

Камнем преткновения явился вопрос о браке. Брак был одним из семи церковных таинств. Но поскольку священство пало, то из-за этого и совершение ряда таинств стало невозможным. Так, невозможно было совершать таинство евхаристии, таинство елеосвящения, таинство рукоположения. Однако церковными канонами было предусмотрено совершение таинства крещения и исповеди простыми мирянами – без участия священника. Что касается таинства брака, то в различных книгах оно толковалось по-разному, и эта возможность различного толкования данного таинства вызвала продолжительную полемику между поморцами и федосеевцами о самом существе брака.

Изначально общее для беспоповцев понимание тайны брака сводилось к тому, что таинство брака непременно должно быть совершаемо священником и что только эта форма брака делает брак законным. Это убеждение вело беспоповцев к положению, что в «последнее время», когда нет священников, не может быть и законного брака. Следовательно, соединение мужчины и женщины есть не брак, а блудное сожительство, и как явный грех не может быть терпимо в Церкви. В доказательство этого положения приводились места из различных церковных книг, в частности, из Кормчей (Книги правил), где говорилось, что незаконные браки, заключенные без благословения священника, ничтожны и беззаконны.

Тем самым и выговцы, и федосеевцы приходили к выводу о необходимости безбрачия, а пары, вступившие в сожительство, отлучались от соборной молитвы и от братской трапезы как блудники. Безусловно, требования строгой аскезы, предъявляемые к членам первых староверческих общин, были просто необходимы в условиях того враждебного, «антихристова» мира, в котором староверы оказались в конце XVII в. Тем более, что и на Выг, и в Невельское общежительство первоначально приходили люди, полностью порвавшие с миром и желавшие жить монашеским житием, то есть избравшие «узкий путь» христианства.

Вспомним, что еще первые христиане, жившие в напряженном ожидании Второго Пришествия и даже молившиеся о его приближении, ставили девство выше брака. Об этом как раз пишет к коринфянам апостол Павел: «Я вам сказываю, братия: время уже коротко, так что имеющие жен должны быть, как не имеющие… Неженатый заботится о Господнем, как угодить Господу; а женатый заботится о мирском, как угодить жене» (2 Кор. 7, 29—33). Впоследствии, когда христианство стало государственной религией в Римской империи и началось стремительное обмирщение Церкви, возникло монашеское движение – «великий исход в пустыню». Сам основатель монашества, преподобный Антоний Великий, дал обет безбрачия и советовал своим ученикам воздерживаться от семейной жизни. Так же и для первых русских иноков Киево-Печерского монастыря брак казался трудно совместимым с полным христианским идеалом. Например, преподобный Моисей Угрин (XI в.) твердо помнил слова апостола Павла об угождении Богу и жене. Спустя четыре столетия преподобный Иосиф Волоцкий учил вполне в духе раннего беспоповства: «Девство брака выше есть и много честнейши», причем даже предполагал, что брак не является единственной возможностью продолжения рода человеческого, поскольку таковое по воле Божией может произойти и иным путем. «Нужды убо ради, а не иного чего брак бысть. Можеше убо Бог и инемь образом человечеськый род умножити»[139].

Однако со временем, когда гонения на старую веру несколько поутихли, количество людей, желавших принять древлеправославие, все более увеличивалось. Но с увеличением количества неизбежно падало «качество». Теперь уже далеко не все члены общины могли находиться в том постоянном духовном напряжении, которое требовалось от них. Жизнь брала свое. Появлялись семьи, рождались дети. И тогда Феодосий Васильев пошел на уступки. Хотя браки «новоженов» (людей, вступивших в брак после присоединения к староверию) он продолжал не признавать (так же, как и выговцы), браки «староженов», заключенные до присоединения к своему согласию, стал считать законными (по 72-му правилу VI Вселенского собора), требуя от «староженов» лишь обещание «чистого жития», а чадородие наказывая временным отлучением от соборной молитвы.

Впоследствии та же ситуация сложилась