– Я уйду сегодня пораньше. – К четырем часам Мила не выдержала. Ей уже мерещились кошмары – сердечный приступ, обмороки, «Скорая помощь».

Остаток пути до дома Варвары Петровны Мила преодолела бегом. Дверь она по привычке толкнула – закрывать ее на замок хозяйка квартиры упрямо отказывалась.

– Варвара Петровна! Вы где?! Почему у вас телефон не отвечает? Я не смогла вчера к вам зайти, работы было много! – Мила, не снимая плаща, вбежала в комнату. Она что-то еще хотела сказать, но не смогла – она увидела Варвару Петровну, сидящую в том самом кресле, голова ее была опущена, втянута в плечи, а покрасневшие глаза смотрели в одну точку. Мила на миг растерялась, а потом заметила на полу лежащий дневник Сорокко. Дневник, по всей видимости, Варвара Петровна пыталась разорвать, но ей не хватило сил. В этой некогда аккуратной, а теперь разоренной вещи Мила увидела жест отчаяния. И было в этом жесте что-то не жалкое, но жалобное. Мила перевела взгляд на Варвару Петровну, и вдруг в ее душу закралось сомнение – эту ли женщину любил Вадим Сорокко? Из-за этой ли женщины он прожил всю свою жизнь в одиночестве, перед ней ли он испытывал чувство вины? Мила вдруг усомнилась в том, что эта маленькая женщина с невзрачной внешностью могла быть объектом такой сильной любви. Мила захотела увидеть фотографии, убедиться, что никакой ошибки, никакой мистификации здесь нет. Ей захотелось увидеть и тех, кто был рядом и составлял этот причудливый кружок. Она с новой силой осознала, что за все время работы с наследством Вадима Сорокко ни разу не встретила ни одной фотографии ни его самого, ни его знакомых или родственников. Попадались лишь виды Голландии, групповые фото с коллегами, где люди имели одинаковые выражения лиц, а потому казались почти близнецами. Еще были те странные фото, где на одном снимке были одновременно запечатлены пустые разоренные комнаты и радостные оживленные улицы. Те самые фотографии, которые она тоже привезла Варваре Петровне.

Мила все еще стояла в нерешительности, когда женщина произнесла:

– Ты читала дневник? – Варвара Петровна посмотрела на нее своими бледными глазами. Они почему-то почти не имели цвета. То ли голубые, то ли светло-зеленые, то ли какие-то другие, не поддающиеся определению.

– Нет. Постеснялась.

– Это ты зря. Надо было прочитать.

– Что в нем? Что-то такое, что вам неприятно? Но ведь прошло время! Уже и его нет в живых. Стоит ли обращать внимание! Он прожил долгую и, как я поняла, сложную жизнь и в дневнике писал то, чем не мог ни с кем поделиться. И потом, не всегда в дневниках пишут правду. Иногда что-то преувеличивают, что-то приукрашивают, о чем-то умалчивают вовсе. Мне иногда кажется, что дневник – это место случайностей, сомнений и невероятностей.

– Все это меня сейчас не утешит! Совсем не утешит. Если он там написал об этом, значит, так оно и было. Значит, так оно и есть. И все остальное уже не важно.

– Да что же он написал?

– Хочешь, прочитай! – Варвара Петровна сделала неловкое движение ногой. Словно хотела подтолкнуть разодранный дневник в сторону Милы.

– Вы знаете, я не хочу читать его, – после паузы произнесла та. – Во-первых, вообще не люблю чужих историй. Во-вторых, мне кажется, что я так хорошо узнала этого человека, что добавить к его образу нечего. Мне и так все понятно.

– И что же ты поняла? Что ты могла понять из всего этого? – Теперь Варвара Петровна указала на стол, где лежали аккуратно сложенные чеки, квитанции и записки Сорокко. – Что ты могла понять из этой мелочности? Из этого занудства?!

– Это всего лишь свидетельство аккуратности, порядка и внимания к человеку, который должен будет разбираться с делами после его ухода. Конечно, вы можете это все выбросить. Это ваше право.

Мила разозлилась – дело было не в том, что она старательно изучила каждую бумажку, чтобы найти что-то полезное для Варвары Петровны, дело было в памяти человека, который жил иначе. Который считал нужным быть скрупулезным. Мила, как человек, который привык полагаться только на себя, именно это качество очень ценила, считая его основой любого успеха. «Как легко сейчас презрительно кивать на эти чеки из хозяйственного магазина. Почему аккуратность и внимание к мелочам кого-то раздражают? Но сейчас, конечно, дело было в другом. Сейчас дело было в дневнике. Что же он там такое написал?!» – думала Мила.

– Не там ты искала главное! Главное – в дневнике. Главное, что всю жизнь он обманывал. Обманывал всех. И меня. И ее.

«Понятно! Вот вам и ответ. И зачем только я приволокла через три границы этот дневник?! Жила бы Варвара Петровна спокойно в достатке и уверенности, что этот человек ее любил. Ее одну, единственную. Нет, в легендах и мифах есть определенная польза!»

– Послушайте, Варвара Петровна! Выбросите этот дневник. Забудьте о нем. У вас есть много других памятных вещей, которые оставил вам этот человек, – произнесла Мила. – Он же позаботился о вас. Он подумал о вас. Подумал, хотя мог оставить в душе всего лишь милое воспоминание о давно ушедших чувствах. И не более. А он жил вами. Он жил мыслями о вас. Согласитесь, что это о чем-то говорит?! Ведь не зря же он все оставил вам!

– Ерунда! Ему так надо было! Он свой грех замаливал. – Варвара Петровна не прониклась трогательной речью Милы.

– Откуда вы это взяли?! И какой грех?

– Отношения с другой. Дети…

– Что?! – Мила даже закашлялась. «Умело жить предыдущее поколение! Все тебе тут – и любовь, и драма, и внебрачные дети, и наследство в Европе!»

– Ну, сказать по чести, думаю, отношений-то и не было никаких, – тут Варвара Петровна как-то зло улыбнулась, – никаких ни с кем отношений не было. Так, случайность! Он сам об этом пишет! Он сам в этом признается.

Мила промолчала: «Если отношений с другой не было, откуда дети?! И зачем тогда злиться?!»

– Он признается, что это случайность, но все равно… все равно… Мне не стоило тратить столько жизни на то, чтобы думать о нем.

– А вы думали?!

– А как иначе?! Если любила его, несмотря на то, что замуж вышла за другого!

Варвара Петровна замолчала, она не мигая смотрела в одну точку, а Мила не решалась нарушить тишину, понимая, что сейчас та вновь переживает ушедшие годы, когда надо было проявить решимость, или быть внимательней, или посмотреть правде в глаза. Варвара Петровна переживала то время, когда еще можно было что-то изменить.

Мила подняла с пола дневник, расправила страницы, попробовала распрямить обложку.

– Варвара Петровна, а о каких отношениях Сорокко пишет в своем дневнике? Кто она? Вы ее знаете?

Варвара Петровна посмотрела на Милу и усмехнулась:

– Это моя сестра. Младшая. Она всегда бегала за ним.

Мила в изумлении уставилась на нее.

– У вас есть родственники?! У вас есть сестра? Младшая? – Мила даже поперхнулась. – И вы никогда о ней не говорили? Никогда не упоминали ее! Понимаю, она живет далеко и не может вам помочь, не может поговорить с вами, поддержать вас. Но, Варвара Петровна, грустно, что вы далеко друг от друга, но важно, что она есть у вас! Почему же вы мне ничего не говорили!