Из груди отца вырвался хрип.

– Как ты себя чувствуешь? – забеспокоилась Кира.

Отец помотал головой:

– Не о том, не о том спрашиваешь. Ты же, наверное, хочешь узнать, почему я, гад такой, не объявлялся столько лет.

– Нет, думаю, мне это понятно. Семья, бизнес…

– Скорее бизнес, семья, – поправил отец.

– Меня больше интересует, почему ты вдруг вспомнил обо мне.

– Прости, Кира! Не поверишь, конечно, но я никогда о тебе не забывал. Всю свою окаянную жизнь вспоминал, представлял, как встречусь с тобой, прижму к груди… Не жалей меня, выскажи, что накипело на сердце, Кира.

– Да не накипело ничего. Я выстояла, выдержала. Это была хорошая школа выживания. Теперь у нас все нормально.

– Я слышал, ты замужем…

– Уже нет. Ты не ответил на мой вопрос – почему?

– Как нет? Ты развелась?

– Еще нет, но придется.

– Надеюсь, это не из-за меня? Ты спрашиваешь – почему. Человек приезжал, хотел узнать о твоей семье. Я постарался дать ему понять, что семья у тебя очень даже благополучная, ангелочек.

– Какой человек?

– Частный детектив. Фамилия Иванов. Знаешь такого? – Кира кивнула. – После того как он уехал, я решил, что не могу уйти, не попрощавшись.

– То есть, если бы он не приехал, мы бы так и не встретились?

– Бронислав Федорович нашел бы вас с мамой. Он отличный мужик, кристальной честности. Ты, если беда какая, сразу к нему. Он поможет, в лепешку разобьется, но поможет. Я ему поручил приглядывать за тобой.

– Зачем за мной приглядывать? Я сама справлюсь. Не ребенок.

– Я понял, что ты уже не ребенок. Ты – взрослая.

– И что? – Кира не могла понять этого человека.

Она разрывалась между желанием встать и уйти, хлопнув дверью, и остаться. Понимала, что не простит себе, если уйдет, не поговорив, но с трудом сдерживалась, чтобы не выплеснуть накопившуюся обиду. Она все-таки осталась, просто не могла уйти, как когда-то не смогла оставить на произвол судьбы маму. Кира встала, подошла к окну и несколько минут молча разглядывала прямоугольник больничного двора. Потом повернулась к отцу.

– Ладно, давай не будем говорить об этом. Расскажи лучше, как тебе жилось все эти годы.

– По-разному жилось, ангелочек, по-разному. Конечно же, работы, чтобы хорошо платили, я в Москве не нашел. С трудом устроился на стройку, каменщиком. Через неделю сорвал спину, и с работы меня выгнали. Деньги, правда, заплатили, и половину я отправил твоей матери. Я ведь посылал ей деньги поначалу, правда! Все мечтал: вот накоплю денег, и поедем мы с вами. Далеко. Туда, где вид волнует, нежели язвит… Не смотри на меня так, ангелочек. Это сказал один риелтор, когда продавал мне дом. Позже, много позже сказал[13]. Ты скоро узнаешь, о чем я… С больной спиной работу найти еще труднее, чем со здоровой. Раздавал листовки, разносил письма, работал упаковщиком и комплектовщиком. Платили сущие копейки. Потом немного подлечился, устроился грузчиком на склад. Там дело пошло повеселее. Только через три месяца склад обокрали. По мелочи, сразу было понятно – свои. И как думаешь, кого назначили виновным? Был бы я москвичом, обошлось бы условным сроком, а так загремел на три года. Вышел через два. И вот тогда, ангелочек, я сразу поехал к вам.

– К нам? Домой? – не поверила Кира.

– Да, к вам, в Гореловск, по адресу улица Космонавтов, дом три, квартира двенадцать. Видишь – до сих пор помню, не забыл. Не веришь? Знаешь, как я мечтал приехать домой, обнять вас с мамой! Она тут же бросится на кухню заводить тесто. Какие она пироги пекла! Я до сих пор вспоминаю вкус ее пирога с капустой. Сколько живу, больше нигде такого не пробовал. А куличи на Пасху? У нее был старинный рецепт, записанный ее мамой. Как сейчас его вижу: тетрадный листок, с двух сторон исписанный крупным размашистым почерком. Знаешь, какая первая фраза? – Отец хитро посмотрел на Киру.

Она пожала плечами:

– Откуда?

– Начинался рецепт так: «Взять муку по сорок одной копейке…»

– Что за мука такая? – удивилась Кира.

– В ту пору не было такого изобилия муки, только два вида: высший сорт, по сорок одной копейке, и первый, по двадцать шесть. Неужели ты не видела этот листок? Мать небось до сих пор печет, ни за что не поверю, что бросила это дело. А рецепт этот ты сохрани, родится у тебя девочка, передашь ей.

– Да, обязательно, – пообещала Кира, низко опустив голову и глотая вмиг закипевшие в горле слезы. Вряд ли ей придется кому-то передавать старинный рецепт, поддерживая таким образом связь с давно ушедшими предками.

– Ты говоришь, что приезжал к нам. Почему я ничего об этом не знаю?

– Твоя мама меня на порог не пустила. Сказала, чтобы я убирался, откуда пришел…

– А ты?

– Я ушел. А что бы ты сделала на моем месте? Она ведь не просто так сказала: наверное, весь дом слышал ее крики. Соседка пригрозила вызвать милицию, а мне туда никак нельзя было – я же по УДО.

Еще в тюрьме я познакомился с одним парнем из Славнинска. Он приглашал в гости, я и поехал. Думал, на неделю, а получилось насовсем. Парень этот, Тимофей, Тимоха, все мечтал о своей грибной ферме, да так сильно, что меня тоже заразил. Особенно когда я впервые увидел, как растут вешенки. Представляешь, из мусорных мешков, набитых запаренной соломой, торчат гроздья грибов! Вес одной такой грозди может достигать трех килограммов! Представляешь, ангелочек! Три килограмма грибов!

Первые свои урожаи мы с Тимохой продавали на автостанции. Ящик, газетка, безмен – весь наш нехитрый инвентарь. И одной из первых покупательниц оказалась Эльмира. Она тогда как раз овдовела, осталась одна с сыном-школьником, Вениамином.

Купила грибы, а потом и говорит: «Мужчина, а можно я вас приглашу к себе домой на грибы?» Представляешь, так и сказала, открытым текстом! Я и пошел. Квартира у нее большая, красивая, достаток чувствуется. Знаю, ангелочек, что ты сейчас подумаешь, но мне тогда выбирать не приходилось. Судимый, безработный, бездомный. Одним словом, остался я у Эльмиры. Через три месяца поженились. Через пять с помощью ее денег арендовали старое бомбоубежище, здоровенное – девятьсот квадратных метров. И пошло, и поехало. Через три года у нас уже было три фермы. Мы не ограничивались вешенками – шампиньоны, белые, зимние опята, кольцевик и даже шиитаке. Они, шиитаке, кстати, самые капризные – мицелий покупаем только в Китае, потому что европейский испорчен селекцией, но и самые дорогие – наша отпускная цена около сорока долларов за килограмм. В рублевом эквиваленте, разумеется. Говорят, что шиитаке помогает бороться с онкологией. Мне не помог.

Отец замолчал. Кира заметила, что когда он говорил о своем детище, болезнь словно отступила: щеки слегка порозовели, глаза уже не казались такими дикими.