Лайтборн повел их к поджидавшей лодке.

— Прошу, — сказал он, жестом указывая на нее, — нетерпение мадам Маркизы может дойти до предела.

— Она ждет нас?

— Нет, — ответил Лайтборн.

Он помог Миледи занять место в лодке, потом снова посмотрел на Роберта со злобной ухмылкой и добавил:

— Она ждет вас.

Он щелкнул пальцами. Годолфин, севший на весла, мгновенно принялся грести. Роберт молча лежал на спине. Где-то внутри его нарастало ощущение ужаса, такого ужаса, какого он еще не испытывал с того момента, когда согласился стать Робертом Ловеласом. Он сжал рукоятку сабли, попытался вспомнить свое отражение в зеркале, потрогал пряди своих длинных волос. Но с каждым всплеском весел неприятное ощущение нарастало. Тем не менее, когда лодка причалила к берегу и он ступил на землю, не осталось ничего другого, как идти к дому.

К его удивлению, Миледи тоже разнервничалась, о чем свидетельствовали плотно сжатые губы и слегка расширенные ноздри ее красивого носа.

— Каким запустением веет от всего этого, — пробормотала она, подняв взгляд на возвышавшийся перед ними дом.

Лайтборн пристально посмотрел ей в лицо.

— Нет сомнения, что достаточно скоро мы увидим дом полностью восстановленным, — успокоил он Миледи.

Он дал Годолфину команду протаптывать тропу среди сорняков, но, прежде чем пойти за ним следом, обернулся и добавил:

— В конце концов, миновало почти семьдесят лет.

Миледи тяжело вздохнула и закуталась в плащ, а затем взяла Роберта за руку. Несмотря на усилия Годолфина, приближаться к дому пришлось по сплошным зарослям. Продираясь сквозь ежевичные кусты, Роберт все отчетливее видел, насколько обветшал и сам дом, и его покосившаяся крыша. Однако входная дверь выглядела новой, а когда Лайтборн толчком открыл ее, Роберт смутно разглядел контуры кое-какой обстановки и превратившуюся в лохмотья обивку стен. Он поднял взгляд на Миледи. Она ответила ему сдержанной улыбкой, взяла за руку и повела внутрь дома. Состояние помещений сразу же напомнило ему усадьбу Уолвертонов. Здесь стоял тот же сильный запах помета животных и земли, влажные стены так же поросли древесным грибком. Он последовал за Лайтборном через холл и услыхал хруст змеиной кожи под ногами. Оглядывая помещения, Роберт подумал, не в худшем ли они состоянии, чем те, которые обследовали они с Эмили. И все же, как ни сдавливало ему грудь от лицезрения этого запустения, он понимал, что было и различие. Тогда, в имении Уолвертонов, ощущение запустения, казалось, возникало из самой атмосферы дома и разрасталось подобно какому-то монстру. Теперь же плачевное состояние комнат, по которым они шли, он воспринимал только как естественное состояние давно не приводившегося в порядок здания. Впереди появились пятна лунного света, и Роберт посмотрел вверх. Остатки крыши и плющ образовали единую решетку, причудливый узор которой был украшен пронизывающими ее лучами серебра. Такая решетка, подумал он, может быть только на клетке, в которую поймано само время.

Его затрясло, но он взял себя в руки и стал подниматься по ступеням винтовой лестницы следом за Лайтборном. Ступени были порядочно истерты и, казалось, уходили в вечность. Роберт догадался, что их путь лежит на самый верх башни. Когда лестница наконец кончилась, он обнаружил, что попал в небольшую комнату с низким потолком, поддерживаемым балками. В комнате горел камин, на стенах играли отсветы оранжевого пламени. Он огляделся. Всюду были книги, они стояли на полках, лежали в ящиках, кучами валялись на полу. Книги были разбросаны по подушкам, лежали на пледах, однако комната, как ни странно, показалась ему почти уютной. Он прошел вперед и увидел на низких дубовых столиках сказочные инструменты: глобусы, астролябии и устройство, которого он никогда не видел, но предположил, что это телескоп. Мальчик подошел к нему. Он слышал о существовании телескопа от мистера Уэбба, но даже в самых смелых мечтах не мог вообразить себе, что когда-нибудь сможет в него посмотреть. Склонившись возле прибора, он приставил к окуляру глаз. Его взору предстал шар невообразимой яркости, обрамленный темно-синими глубинами ночи. Он задохнулся от одной мысли, что ему, смертному, довелось стать свидетелем такого зрелища, увидеть красоту Небес так близко.

— Notre dame, la lune[3], — прозвучал негромкий женский голос.

Роберт в удивлении обернулся. Этот голос показался ему таким же серебристым, как шар, который он только что разглядывал, и таким же невозможно далеким. И все же у него возникло ощущение, что и луна, и голос находились в комнате, только луна осталась за окном, а голос принадлежал сидевшей в кресле женщине. Она жестом предложила Роберту подойти. Он повиновался и чем ближе подходил, тем более ее лицо казалось мальчику тоже серебряным, словно светившимся изнутри. На нем не было морщин, но выглядело оно невероятно древним, однако причину такого ощущения он вряд ли взялся бы определить. Возможно, дело было в тонких чертах лица и тонких губах, на которых лежала печать жуткой усталости. А может быть, причина таилась в холодности взгляда. Этот холод, подумал Роберт, накапливался такую долгую вереницу лет, на протяжении которых любое живое существо должно было лишиться тепла и превратиться в прах. Сколько же веков, недоумевал мальчик, должно было пролететь, чтобы взгляд женщины превратился в такой лед? И все же она выглядела смертной женщиной, темноволосой, изящной; хотя ее платье было иностранного покроя, оно не казалось ни странным, ни старомодным. Даже лицо незнакомки внезапно потеплело, когда она поднялась на ноги, а в его выражении появились признаки удивления. Роберту показалось, что в глубине ее взгляда он увидел проблеск сильного волнения и любопытства.

Изящным жестом она указала на телескоп. Роберт уставился на нее непонимающим взглядом, затем упал на колени и прижался глазом к стеклу. Маркиза подошла к мальчику сбоку и низко наклонилась над ним.

— Когда-то у меня было в обычае, — заговорила она тихим, журчащим голосом, — молиться луне, проливать под ее лучами жертвенную кровь, потому что она издревле слыла защитницей нашей породы. Хотя теперь… Ну, вы должны видеть сами, она вовсе не богиня, а нечто более удивительное. Некий новый мир!

Последнюю фразу Маркиза прошептала восторженным шепотом и добавила:

— Всего лишь один из бесчисленного множества таких же других миров!

— Удивительное зрелище, — с готовностью согласился Роберт.

— Но чему, как вы думаете, учит нас этот мир? — спросила Маркиза.

Она украдкой бросила быстрый взгляд на Лайтборна, затем снова повернулась к Роберту.

— Тому, — ответила она за него, — что наш разум должен быть целеустремлен, наша мысль должна работать без устали, как сами небесные сферы. Необходимо бесстрашно искать, никогда не знать покоя. Вы не согласны, Ловелас? Вы не считаете, что нам