* В 198о-е год^1 на Востоке и Западе предавались осповаппой на этих пос^1лках ностальгической риторике возврата в идеализированн^1й девятнадцат^1й век, построепп^IЙ на этих припципах.

Отступление либерализма 155

ло трудности представительного правления путем выборных органов двумя способами: не ожидая слишком большой руководящей роли и даже законодательной деятельности от своих парламентов и считая, что правительство или, скорее, администрация могут функционировать независимо от парламента. Как мы видели (см. главу i), органы из независимых и несменяемых государственных чиновников стали необходимы в правительствах современных государств. Парламентское большинство требовалось лишь там, где нужно было вырабатывать или одобрять важные и спорные решения исполнительной власти, и главной задачей правительства было формирование или поддержание нужного числа сторонников, поскольку (за исключением Америки) исполнительная власть в парламентских государствах обычно не избиралась путем прямых выборов. В государствах с ограниченным избирательным правом (т. е. там, где электорат в основном состоит из обеспеченного, обладающего властью или влиянием меньшинства) это можно было сделать с помощью общественных договоренностей по вопросам «национальных интересов», а также используя патронажные ресурсы.

Двадцатый век увеличил количество случаев, когда от правительств требовалось управлять. Тот род государства, который ограничивает себя выработкой основных правил бизнеса и гражданского общества, а полиции, тюрьмам и вооруженным силам ставит задачей защиту от внутренней и внешней угрозы—«государство—ночной сторож»,—так же устарел, как и тот ночной сторож, который породил эту метафору.

Четвертым условием являлось богатство и процветание. Демократии 192о-х годов рухнули под напором революции и контрреволюции (Венгрия, Италия, Португалия) или национальных конфликтов (Польша, Югославия), демократии 193О-х годов — в результате депрессии. Чтобы убедиться в этом, стоит лишь сравнить политическую атмосферу Веймарской республики и Австрии 1920-х годов с обстановкой в Федеративной Республике Германии и Австрии после 1945 года. Даже национальными конфликтами стало легче управлять (до тех пор покг политики каждой партии меньшинства могли питаться из общей государственной кормушки). В этом, в частности, заключался секрет могущества Аграрной партии в Чехословакии — единственной подлинной демократии в Восточной и Центральной Европе: она обещала распределение благ независимо от этнических границ. Но в igso-e годы даже Чехословакия не смогла больше удержать вместе чехов, словаков, немцев, венгров и украинцев.

В подобных условиях демократия превратилась в механизм оформления разногласий между непримиримыми группами. Очень часто даже в самых благоприятных обстоятельствах она вообще не создавала стабильной основы для демократического правления, особенно когда теория демократического представительства выражалась в наиболее жестких версиях пропорциональ-

156

«Эпоха катастроф»

ного представительства*. Когда во времена кризиса оказалось невозможно достижение парламентского большинства, как это произошло в Германии (в отличие от Великобритании**), желание изменить положение вещей стало преобладающим. Даже в стабильных демократиях допускаемые этой системой политические разногласия многие граждане считают издержками, а не преимуществами демократии. Сама стилистика политики предполагает, что кандидаты и партии являются представителями общенациональных, а не узкопартийных интересов. Во времена кризиса издержки этой системы казались непреодолимыми, а преимущества сомнительными.

При таких обстоятельствах нетрудно понять, что парламентская демократия в государствах-преемниках прежних империй, так же как и в большинстве стран Средиземноморья и Латинской Америки, была чахлым цветком, растущим на голых камнях. Самый сильный аргумент в ее пользу, заключающийся в том, что, как бы она ни была плоха, демократия все же лучше любой альтернативной системы, неубедителен. В период между Первой и Второй мировыми войнами он только изредка звучал реалистично. Но даже в речах защитников демократии не было уверенности. Ее отступление казалось неизбежным, и даже в Соединенных Штатах авторитетные, однако излишне мрачные наблюдатели предполагали, что «такое может случиться и здесь» (Sinclair Lewis, J935)- Никто серьезно не предсказывал и не ожидал ее послевоенного расцвета, а еще менее ее возвращения, даже на короткое время, в качестве преобладающей формы правления повсеместно на земном шаре в начале 1990-х годов. Для тех, кто оглядывался назад из этого времени на период между мировыми войнами, отступление либеральных политических систем казалось кратким перерывом в их неуклонном покорении земного шара. К сожалению, с приходом нового тысячелетия противоречия политической демократии больше не кажутся безвозвратно ушедшими в прошлое и может случиться так, что мир вновь вступит в период, когда ее преимущества больше не будут выглядеть такими же очевидными, как в период 1950—I99O годов.

* Бесконечные преобразования демократических выборных систем — нронорциональные или иные выборы — это все попытки создать и поддерживать устойчивое большинство, обеспечивающее стабильность правительства в политических системах, которые по своей природе пре -пятствуют этому.

** В Великобритании отказ от принятия любой формы нронорционального представительства («победитель получает все») поддержал двухпартийную систему и оттеснил на периферию другие партии — нанример, влиятельную со времен Первой мировой войны либеральную партию, хотя она продолжала стабильно получать ю% всех голосов (как произошло и в 1992 году). В Германии нронорциональная система, хотя и предоставляла некоторые преимущества крупным партиям, тем не менее из няти значительных и около дюжины мелких группировок не создала ни одной, которая бы получила хотя бы треть мест (за исключением нацистов в 1932 году). Если не было набрано большинства, конституция обеспечивала временное осуществление руководства иснолнительной властью, т. е. нриостановление демократии.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Против общего врага

Для юных, взрывных, как петарды, поэтов Завтра—высоких идей вдохновенье, Прогулки у озера в сумерках летних, Сегодня—сраженье.

У. X. Оден, «Испания», 1937

Дорогая мама, из всех людей, которых я знаю, ты единственная, кто сможет меня понять, и самые последние мои мысли о тебе. Не вини никого в моей смерти, я сам выбрал свою судьбу.

Не знаю, о чем писать. Голова ясная, но не могу найти нужных слов. Я занял свое место в Армии освобождения и умираю, когда уже начал сиять свет победы (...) Очень гкоро вместе с двадцатью тремя другими товарищами меня расстреляют.

После войны ты должна обратиться за пенсией. Тебе позволят взять мои вещи из тюрьмы, я оставил себе только отцовскую нижнюю рубашку, потому что не хочу дрожать от холода (...)

Еще раз до свиданья. Крепись!

Твой сын Спартаке

Спартака Фонтана, резчик по металлу, 22 года, член французского Сопротивления, группа Мисака Манукяна, 1944 (Lettere, p. зоб)