– Да, – прохрипела я. Затем откашлялась и бросила один короткий взгляд в сторону крыльца.

Как бы Сашка ни следил за тем, какие книги я читаю. Как бы ни сортировал новинки кинематографа. Как бы ни оберегал меня от уроков по сексуальному образованию в Доме детей и молодежи, но что такое оргазм, я всё-таки знала. По крайней мере, в теории.

И сейчас это был именно он. Экстаз в чистом виде. Присутствовало всё: и подкосившиеся ноги, и учащённое сердцебиение, и трудности с дыханием, и замутнённый мозг, и чувство абсолютной эйфории…

Я обозналась. Это был не Палач.

– Всё хорошо, – я громко рассмеялась и отмахнулась от встревоженного недоумения Северова. – Правда.

Ох, велики глаза у страха, а у моего они, видимо, размером с блюдце.

– Ладно, – парень неуверенно улыбнулся. – Тогда, может хочешь посмотреть как тут всё устроено? Или сразу с Берёзой в казарму пойдешь?

– Казарма! – выдохнула я ещё до того, как он закончил предложение.

– Жаль, – разочарованно посмотрел на невысокий кирпичный домик, – Люблю, когда ты рядом.

Я смущённо отвела глаза, немедленно вспомнив о задолженности, о которой кое-кто пока только говорит и не спешит требовать оплаты по счетам. Вместо этого он обнимает ладонями моё лицо.

– Устала? Зверь говорил, что ты боишься летать.

– Устала, – от того, что он так обо мне заботится, а мне приходится ему лгать, стало стыдно.

Северов странно хмыкнул и, быстро чмокнув меня в нос, шепнул:

– Тогда убегай.

Дважды мне повторять не пришлось. Остаток субботы я провела на своей койке в «Спальне № 3», завернувшись в одеяло с головой и прислушиваясь к звукам за окном. В какой-то момент я, видимо, всё-таки заснула, устав от собственных мыслей и страха.

Воскресенье встретило меня серым пасмурным небом, набухшим от почти пролитого дождя, и ломотой во всём теле. Закончив гигиенические процедуры, я вышла на улицу и глубоко вдохнула. Ветер донёс до меня запах приближающегося шторма и крики суетливых осенних птиц. Сезон дождей в этом году, видимо, начнётся немного раньше обычного. За спиной заскрипел гравий, и я оглянулась на приближающуюся ко мне Берёзу. Она держала в руках таблетку и, бросив на меня короткий взгляд, сообщила, продолжая листать какие-то таблицы и диаграммы:

– Север график дежурств составляет. Хочет тебя в парке поставить, у западной калитки, а я ему: «Совесть имей, дождь же начинается». А он…

– Я бы и вправду лучше в парке подежурила.

Девушка оторвалась от таблетки и удивлённо посмотрела на меня.

– Ты серьёзно?

– Люблю дождь, – бессовестно солгала и вдруг спросила:

– Берёза, а как тебя зовут?

– Берёза, – ответила она и нахмурилась.

– Нет, я про твоё настоящее…

– Я поняла. Не надо. Ты – Ёлка, я – Берёза. Этого достаточно, – она снова посмотрела в свой девайс. Спустя минуту произнесла наигранно беспечным голосом: – Ну, смотри… Парк, так парк. Я думала, мы вместе подежурим, но на улице под дождём – я пас, подруга. Пусть тебе Северов другого напарника ищет, – и добавила с хитрой улыбочкой:

– Что-то мне подсказывает, что с этим у него не возникнет проблем.

Я не смутилась и не разозлилась даже. Северов постарался, чтобы это стало очевидным для всех в нашей Фамилии, а я из-за этого не впадала в панику. И именно это заставляло задуматься и, откровенно говоря, пугало меня.

Дождь начался ровно в ту минуту, когда мы сменили караул, встав на стражу у западной калитки. Не представляю, зачем здесь вообще нужна была охрана, потому что сторожить здесь было совершенно нечего. За всю мою жизнь во дворце я ни разу не видела эту дверь открытой. Подозреваю, Северов об этом знал, потому что, как только наши предшественники исчезли из поля зрения, раскрыл над своей головой бесконтактный зонтик и притянул меня к себе.

– Ну? – подышал на мои озябшие пальцы, спрятав их в ковше своих ладоней. – Долги когда отдавать будешь?

– А разве я тебе что-то должна? – я посмотрела на него из-под полуопущенных ресниц и отвесила себе мысленный подзатыльник: «Съешь лимон, бесстыжая девка! Не выгляди такой счастливой! Не смотри на него так, словно он самый вкусный торт в любимой кондитерской!»

– А как же! – Северов начал загибать пальцы. – За то, что я тебя в Фамилию взял, за избавление от Котика, за капсулу и за Доску Почёта. За Доску – четыре поцелуя.

– Не было речи о четырёх!

– Тогда три, – покладисто согласился парень. – Плюс еще три. Итого десять.

Я рассмеялась.

– Кем был тот талантливый учитель, что научил тебя такой арифметике? Познакомишь?

– Я самоучка.

Он склонился, почти касаясь своими губами моих, и мне сразу же расхотелось смеяться.

– Поцелуешь?

Почему нет? Несмело я положила руки на мужские плечи, игнорируя безумное поведение сердца, которое разбухло в груди так, что стало почти невозможно дышать. Но отдать свой долг хотя бы частично мне не позволили непредвиденные обстоятельства. Нет, сначала-то я подумала, будто у меня в ушах зазвенело от нехватки кислорода: рядом с Северовым это уже начинало превращаться в хроническое заболевание. И только потом, когда парень разочарованно застонал, поняла, что кто-то звонит в ворота. Я удивлённо моргнула и посмотрела на красный огонёк сигнальной лампочки.

Соблазнитель юных дев поджал губы и наградил калитку убийственным взглядом.

– Не выходи под дождь и запомни, на чём мы остановились. Я вернусь и продолжим с этого момента.

Он почти до самого носа натянул мне на голову капюшон и шагнул к мини-визору, который был вмонтирован справа от калитки, одновременно связываясь по рации с центром охраны.

Из центра что-то буркнули на Северовский запрос. Мне не было слышно, что именно, но по тому, как вытянулся и напрягся мой напарник, можно было догадаться, что дело нешуточное.

Калитка открылась, по-старчески скрипнув ржавыми петлями, и на усыпанную гравием дорожку шагнули двое. Один из них был высок и широкоплеч. Светлые волосы были подстрижены очень коротким ёжиком, весьма гармонично смотрящимся на мужчине, хотя мне короткие стрижки никогда не нравились. Как не нравились и мужчины слащавой внешности. У этого внешность была именно такой: сладкий мальчик из слезоточивой мелодрамы. Тоська такие очень любила смотреть, а я делала вид, что терпеть их не могу. Впрочем, от сладкого мальчика этого мужчину отделял возраст – на вид пришедшему было около сорока – и хищный взгляд колючих голубых глаз. Мужчина вошёл в парк. Оглянулся по сторонам, словно проверяя, нет ли поблизости врагов, смахнул с лица холодные капли и уверенной походкой, нетерпеливо и раздражённо, в такт каждому шагу постукивая открытой ладонью по бедру, двинулся в сторону дворца.