Джордж с усилием сглотнул и посмотрел на Имоджен.

– Давал девушкам наркотики, но держал для личного пользования. Я не торговец. – Голос то и дело срывался.

– А где брали наркотики?

– Мне нужен адвокат.

– Солиситор уже едет, но пока лучше ничего не разглашать. На наркомана вы не похожи.

– Больше все равно ничего не было. Использовал лишь по особым случаям, с девушками.

– Сколько девушек? – Имоджен наклонилась ниже.

– Это зелье даже не было моим. Я не давал его Нэнси! Она сама взяла!

– А другая девушка?

– Моника?

– Моника? Ее так звали? – уточнила Имоджен и заметила, что Джордж осекся. Стало ясно, что проговорился случайно.

– Да, – подтвердил едва слышно, морщась от боли.

– Откуда она? Как ее фамилия?

– Говорит с акцентом; откуда приехала, не знаю. Все звали Моникой, но она сказала, что это не настоящее имя. Наедине разрешила называть себя Бинки; она Бинкович или что-то в этом роде. Не уверен, но, кажется, откуда-то из-за границы. Может быть, из Восточной Европы. Это она давала мне наркотики.

– Где вы с ней познакомились?

– Пожалуйста… больше ничего не знаю. – Джордж захрипел и закашлялся; в палате тут же появился доктор.

– Боюсь, детективы, вам придется уйти. Больному необходим отдых, – заявил тот решительно.

– Вам известно, что этот подонок виновен в смерти двух девочек-подростков? – огрызнулась Имоджен.

– Главное – не навредить пациенту. – Снимая с себя ответственность, доктор неестественно улыбнулся.

Выйдя из больницы, Имоджен посмотрела на Сэма.

– Думаешь, достаточно оснований для ордера на обыск? Джордж признался, что давал наркотики; у обеих на руке клеймо «Афродиты», а он там работал. Следовательно, когда-то они посещали ночной клуб.

– Если обратимся к справедливому судье, то получим ордер. Знаю, к кому пойти. Встретимся в отделении. Поговори со Стэнтоном.

Когда Имоджен вернулась на работу, старший детектив-инспектор Стэнтон разговаривал по телефону. Выглядел он по-прежнему сурово. Имоджен постучала в дверь кабинета, но дождалась, пока начальник закончит разговор и разрешит войти.

– Сэм отправился за ордером на обыск «Афродиты». Хотела поставить вас в известность.

Стэнтон посмотрел в упор.

– Что с тобой происходит, Имоджен?

– Ничего. О чем вы?

– О том, что чувствую, как пропасть между нами растет с каждым днем, а за это дело ты ухватилась, как собака за кость. Причина в Кинкейде? Ты с ним трахаешься?

– Что? Нет! – Вопрос шокировал; они никогда не разговаривали настолько откровенно. За все годы совместной работы ревность еще ни разу не пересекала черту грубости. Стэнтон словно взбесился. – Пообещала родителям Нэнси Бэггот, что найду преступника. Вот и все, Дэвид. Дала честное слово, что поймаю того негодяя, который убил девочку. Джордж не криминальный авторитет; наркотики поступали со стороны. Он больше ничем нам не поможет. Не знаю, что представляет собой Элиас Папас, но денег у него навалом. Дом, яхта – все громко кричит о преступлении, и все же по документам хозяин бара кристально чист. Знаю, что занимается чем-то очень плохим. Если это наркотики, должна выяснить наверняка, чтобы сдержать данное Бэгготам слово, раз не могу вернуть им дочь.

Пока не закончила говорить, Имоджен даже не заметила текущих по щекам слез. Лицо Стэнтона изменилось: из жестокого вдруг превратилось в доброе, сочувственное.

– Имоджен, ты устала. Нужно отдохнуть. В клубе Сэм справится без тебя, так что отправляйся домой и выспись. Обещай, что так и сделаешь.

– Хорошо, спасибо. Сама не знаю, почему это дело так меня проняло.

– Поезжай домой.

Имоджен говорила правду; она действительно не понимала, почему настолько бурно переживает события. Села в машину, включила двигатель. Хотелось поехать в клуб и помочь Сэму, но эмоциональное состояние и самочувствие вряд ли позволят выдержать обыск.

Вспомнилось странное ощущение на яхте: тошнота, хитрый многозначительный взгляд Элиаса. Мысли лихорадочно кружились. Подозрение приобретало определенность, постепенно превращаясь в уверенность.

Что, если она беременна, а все странные ощущения – лишь неопровержимые симптомы конкретного физиологического состояния? Тогда легко объяснить и тошноту, и впечатление нереальности – как будто все внутри слегка покосилось, сдвинулось и закачалось. В памяти промелькнуло лицо Стэнтона в тот момент, когда тем вечером он грубо прижал к книжному шкафу. Имоджен не помнила, пропустила ли свои дни, однако знала, что нужно срочно выяснить, справедливо ли подозрение, и узнать правду.

Тут же поехала в аптеку и остановилась как можно ближе к двери, почти рядом с запрещающим парковку знаком. Торопливо выскочила из машины, вбежала в торговый зал и схватила столько тестов, сколько поместилось в руках – от самых дорогих до самых простеньких, дешевых. О цене не думала; просто хотела удостовериться наверняка, хотя в глубине сознания уже знала, точно знала, что беременна. Казалось, все это время ответ явственно заявлял о себе, но лишь сейчас она, наконец, признала очевидное.

Дома Имоджен сразу направилась в ванную, бросила на пол пакет с тестами и спустила брюки. Все равно очень хотелось в туалет. Разорвала сразу четыре коробочки, вытащила полоски, села на унитаз, намочила все и выложила рядком на край ванны. Постаралась вспомнить, сколько времени прошло с последних критических дней. Кажется, немало. Но цикл всегда отличался произволом, так что особого внимания на числа она не обращала. Сняла рубашку и посмотрела в зеркало. Даже повернулась боком, но никаких изменений не заметила. Нужные минуты прошли. Имоджен опустила взгляд на ряд полосок и ощутила странное спокойствие. Все они единодушно подтвердили то, что она уже знала: беременна.

На глаза навернулись слезы. Ей исполнилось ровно столько лет, сколько было маме, когда зародилось зерно, давшее жизнь дочери. Значит, она точно повторяла путь Айрин. Имоджен никогда не хотела детей; боялась стать такой же, как мама: ожесточенной, безумной и одинокой. Но теперь в ее душе существовал Дэвид Стэнтон. Родив этого ребенка, она навсегда получит его частицу, сохранит в своей жизни. Ясно сознавая, что рассуждает как сумасшедшая, Имоджен бросила все тесты в мусорную корзину и легла спать, а проснулась от настойчивого стука в дверь. Торопливо накинула халат и спустилась. Было уже совсем темно, поэтому посмотрела на часы. Оказалось, что проспала пять часов. Открыла дверь, с удивлением увидела стоящего на крыльце Брауна и потуже запахнула халат.

– Сэм?

– Решил сам принести хорошую новость.

– Что-нибудь нашел?

– Если бы. Это сарказм. Хороших новостей по-прежнему нет.

– О, жалко.