– О, хорошо. – Эдриан ожидал чего угодно, но только не приглашения на семейный праздник.

– Можешь привести Имоджен или кого-то еще. Кого захочешь.

– Подумаю. Спасибо за понимание. Пожалуй, мне пора.

Встречаясь с бывшей женой, Эдриан всякий раз испытывал первобытное влечение. Оно никогда не уходило. Открывая дверь машины, обернулся, чтобы узнать, стоит ли Андреа на крыльце, как ему хотелось. Она стояла. Эдриан улыбнулся, сел за руль и тронулся, не переставая смотреть в зеркало заднего вида. Интересно, сколько пройдет времени, прежде чем она закроет дверь?

В отношениях с женщинами, хотя те редко продолжались больше месяца, Эдриан выработал твердое правило: то, что закончилось, закончилось навсегда. Возвращаться нельзя. Одной из причин этого решения стала Андреа: он так тосковал после развода, что едва не сошел с ума, и даже сейчас не исцелился окончательно. Рядом с ней чувствовал себя беспомощным щенком. Когда родился Том, они были совсем юными – детская любовь. А в девятнадцать лет Андреа уже вышла замуж за Доминика, которому к тому времени перевалило за сорок. Но он был богат, а она красива. Сейчас стала взрослой, так что никто бы не узнал в ней ту юную девушку – разумеется, кроме Эдриана. Что же касается Доминика, то серебряные нити в темных волосах превратились в сплошную седину, а кожа на лице приобрела красно-коричневый оттенок, напоминая использованный чайный пакетик. Эдриан выглядел молодо для своего возраста; да ему и было-то всего тридцать два года. Часто спрашивал себя, жалела ли когда-нибудь Андреа о принятом решении. Радовался, что враждебность между ними рассеялась, и не переставал гадать, готова ли она снова ответить на ухаживания. Впрочем, вряд ли стоило себя обманывать. Скорее всего, ничего, кроме дружеского расположения, не осталось.

Вернувшись в больницу, Эдриан узнал, что Айрин по-прежнему в операционной. Имоджен сидела в комнате ожидания одна, закрыв лицо ладонями. Услышав шаги, взглянула с выражением горя и вины. Он сел рядом в позе покорного терпения, сложив руки на коленях. Несколько минут оба молчали. Имоджен заговорила первой.

– Каким был твой папа? – спросила неожиданно. Эту тему они ни разу не обсуждали, и Эдриан вовсе не обрадовался вопросу.

– Трудно назвать его хорошим человеком.

– А в моем представлении отец всегда оставался сказочным принцем или важным государственным деятелем, который не мог жить с нами из-за непреодолимых препятствий. Постепенно возник образ не реального человека, а духа. Не знаю, как со всем этим справиться. Не могу вообразить, что тот, кто с детства жил в моем сознании, способен так зверски поступить с мамой.

– Объяснение наверняка существует, Грей, и мы его найдем. Но сейчас не надо об этом думать.

– Видела твое лицо, когда ты смотрел запись, где Сэм бьет Бриджит. Почему-то показалось, что нечто подобное тебе уже приходилось переживать.

– Так и есть. Папа не скупился на дисциплинарные взыскания.

– Не думаешь, что без отца было бы лучше?

– Мне не раз хотелось, чтобы он исчез, но нет. Полагаю, надежнее знать, чем постоянно гадать.

– Знакомый дьявол лучше незнакомого, – заключила Имоджен. Встала и нервно провела ладонями по волосам. Движения выглядели навязчивыми, почти маниакальными. – Понятия не имею, как теперь его найти. Знаю, что мама обладала нестабильной психикой, но все эти годы говорила об отце, словно ожидая второго пришествия.

– Когда сознание вернется, узнаем, что она обо всем этом думает, – предложил Эдриан. Однако Имоджен не пожелала рассуждать о том, что может произойти при удачном стечении непредсказуемых обстоятельств. С этой чертой ее характера Эдриан столкнулся впервые.

– Хочешь сказать, если выживет и придет в себя?

– Полагаю, было бы наивно считать, что нападение никак не связано с ребенком, Грей, но ведь это не означает, что напал твой отец, верно? Сейчас в квартире мамы работают криминалисты. Нам обоим отлично известно, что если улики существуют, то их непременно обнаружат.

– Она всегда казалась мне несокрушимой. Совершала множество безумных поступков, но неизменно оставалась целой и невредимой. Поверить не могу, что такое случилось.

– Держись, Грей. Не в твоем характере сдаваться и складывать руки. Доберемся до сути. Хочу посмотреть телевизор: может быть, удастся узнать что-нибудь полезное для тебя. Хорошо?

– Майли, уезжая из Плимута, я была уверена, что больше не смогу никому доверять. Но тебе доверяю.

Не зная, что сказать, Эдриан улыбнулся, похлопал по плечу и потянулся за пультом. Пролистал все пять телевизионных каналов, однако выяснилось, что программы прерваны ради срочного сообщения. Оба детектива выпрямились на жестких больничных стульях.

На экране появились родители Изабел Хоббс. Они сидели рядом на диване и умоляли зрителей сообщить хоть что-нибудь об их дочери. Внизу экрана крупными буквами значилось: «С родителей Изабел снято обвинение в убийстве дочери».

– Господи! – пробормотал Эдриан. – Их освободили после того, как нашли Кассандру. Несчастные люди!

Проведенные в тюрьме годы наложили суровый отпечаток на лица обоих, и все же супруги крепко держались за руки. Даже не усиливая звук, Эдриан понял, о чем они говорили: отчаяние читалось без слов. Родители Изабел добивались опеки над внучкой – точной копией их дорогой девочки. Эдриан покачал головой. Скорее всего, малышка оказалась ключом к разгадке. Была каким-то неведомым образом связана с Имоджен, и, должно быть, именно в ней заключалась причина того, что сейчас Айрин лежала в операционной, а они смотрели телевизор в комнате ожидания.

Взглянул на измученную, почти утратившую рассудок напарницу. Казалось, от потока событий никуда не спрятаться даже на миг. Эдриан хотел выключить телевизор и предложить кофе, но в эту минуту на экране появилась возрастная реконструкция лица Изабел Хоббс. Изображение уже было передано в прессу. Среди волнений и хаоса по поводу нападения на Айрин Эдриан совсем об этом забыл. К тому же всегда считал, что компьютерные программы годятся лишь на то, чтобы напомнить общественности о неустанной работе полиции. Редко когда удавалось найти человека, пропавшего двое суток назад. Что же говорить об исчезновении двенадцатилетней давности? Но вот на экране появилось лицо девушки, и у Эдриана остановилось сердце.

– Что с тобой? Увидел призрак? – спросила Имоджен, но ответить Эдриан не смог. Он едва дышал.

Сейчас

Эдриан не отводил глаз от экрана. Вот она. Изабел Хоббс. Горло сжалось, а адамово яблоко распухло, мешая дышать. Длинные черные волосы и большие карие глаза не позволяли ошибиться. Это Ева, его Ева. Девушка из магазина на углу улицы, которую он привык навещать. Которую считал подругой.

– Ну? – Голос Имоджен удивил, напомнив, что в комнате есть кто-то еще. Пока Эдриан не решил, стоит говорить или нет, но слова вырвались сами собой. Поднял руку, показал на экран с изображением Евы и номером телефона внизу.