Я сокрушённо хватаюсь руками за свои плечи.

– У него мама инвалид… – Слезы брызгают из глаз. – Поймите, у неё нет никого дороже. Она умрёт без него. Пожалуйста, помогите, – шепчу я последние слова.

Он шевелит жёсткими усами, щекочет губы, затем тянется к телефону. В трубке я слышу пару гудков, потом мужской голос представляется.

– Ривз на месте. – Я испуганно смотрю на полицейского, только не он. – Вот так, да? А кто занимается делом Уолли-Фолс? – Он слушает. – Она решила отказаться от своих показаний и не хочет передавать дело в суд. – Он внимательно следит за мной. – Любовь, поругались; он решил выставить себя героем, она, как все женщины… Да. – Он слушает все, что ему говорят, затем отключает вызов. – Вы можете написать отказ от заявления в связи с примирением двух сторон. Заплатить штраф, – он указывает на мои трясущиеся руки, раскрывающие сумку, – в банке.

Полицейский протягивает мне ручку и лист бумаги, образец заполнения лежит передо мной, и я размашисто пишу. У тела истерика, меня трясёт так, словно окатили ледяной водой, и сейчас я сижу здесь в промокших насквозь вещах при минусовой температуре. Зубы стучат от волнения, нервозность заставляет подрагивать мою ногу. Я выгляжу сумасшедшей дамочкой, которая не может совладать с собственными нервами. Подталкиваю к нему лист, он читает, затем выходит из кабинета.

– Господи Боже, что я делаю? – спрашиваю саму себя.

Я не могу сделать ему больно, не хочу, чтобы он сидел. Если Спенсер действительно раскаялся в том, что было давно. И я точно уверена в ответе на свой вопрос. Почему Спенсер должен быть на свободе? Потому что иначе я остаюсь без защиты, человека, который не позволит случиться плохому со мной. А так все выходит просто замечательно. Я осталась одна, и как только почувствую, что миновала опасность, меня скрутят, и тогда уже ничего не исправить.

Дверь открывается с противным скрипом, я тут же встаю и оказываюсь напротив измождённого лица Спенсера. Он приоткрывает пересохшие губы, протягивает руки вперёд, и с него снимают наручники. Его порванная в нескольких местах рубашка, грязные полосы и красные руки от потёртостей металла. С ним никто не церемонился. Всего за сутки они успели поставить ему синяк на скуле и разбить губу. Он делает шаг ко мне, но я тут же отступаю.

– Я не могу, – произношу одними губами. – Не сейчас.

Спенсер ставит свой стул рядом с моим, полицейские начинают заполнять какие-то бумаги.

– Если бы не разрешение нового начальника полиции, вы не разгребли бы свои любовные дела до суда. Вам повезло, что настойчивый Ривз взял несколько отгулов, а молодой начальник только вливается в дела. – Я чувствую, как Спенсер не сводит с меня глаз, его голова повёрнута в мою сторону, и, кажется, он не собирается отворачиваться. – Мисс Фолс, у вас будут претензии к мистеру Уолли? Вы можете подтвердить, что видели его в ту ночь, когда на вас напали?

Только сейчас я замечаю в его руках записывающее устройство.

– Нет, его там не было. Виновники были задержаны, – чётко и твёрдо отвечаю я.

– В чем причина вашего обращения в полицию, с просьбой о возбуждении дела? – Он подталкивает ко мне лист, читаю корявые буквы.

– Я неправильно поняла ухаживания одного молодого человека. Он был очень настойчив, а я его не воспринимала. – Приподнимаю подбородок. – Я хотела бы завершить это дело в связи с тем, что оно не актуально.

– Мистер Уолли, у вас есть претензии к мисс Фолс? – Спенсер даже не смотрит на бумагу, которая приготовлена для него.

– Нет, я её люблю больше жизни. – Ладонями закрываю своё лицо, только бы не разреветься. – Нет у меня претензий.

– В таком случае, вы сейчас должны пройти в кабинет начальника, поставить здесь его подпись и вернуться за печатью. Вас будет сопровождать полицейский. – Он открывает для нас двери, говорит что-то полицейскому, и мы идём по коридору вместе.

– Ты меня спасла. – Я оборачиваюсь к нему. – Я думал, что все потерял.

– Не все, Спенсер. – Отворачиваюсь от него. – Только меня.

Слышу, как он выдохнул, мне тоже тяжело, но я ещё не готова его простить. Не сейчас, по крайней мере.

Сидеть в засаде, – это похоже на секс с простуткой: она лежит под тобой бревном, пока ты выжидаешь, когда же шлюха кончит. Бесполезная трата времени. Я вижу, как Шеф подаёт знаки, ползу в его направлении. Упрямый ублюдок не хочет давать мне серьёзные дела, постоянно перетягивает одеяло на себя. Совсем как еб*нный Снейк.

Наша компания придумала себе клички, ещё лет в пятнадцать. Фил Нейтман получил издевательское «Щип» за то, что постоянно тупил и упрямился. Пейтон Ченс получил «Уоллер», так как был сыном каменщика. Спенсер Уолли заслужил своё новое имя «Снейк» по причине своего пытливого ума, какой-то не по-юношески развитой интуицией, змеиной сноровке.

Снейк, априори не мог быть вторым, потому что эта роль досталась мне. Я был вторым. Всегда. Человеком, который безоговорочно слушает придурка с высоким самомнением. Лишь однажды мы сошлись с ним кулаками, я плевался кровью, пока мой, на тот момент, друг наслаждался этой картиной. Это была плата за моё непослушание. При всем том, что мы были примерно одной комплекции, он был сильнее. Именно это толкнуло меня поступить в полицейскую академию. Я мечтал надрать задницу этому сукину сыну, но теперь уже не только физически.

Шеф показывает, чтобы я сидел на стрёме, пока он будет брать очередного преступника. Мексиканский район самый опасный, но я мог бы лучше его справиться со всем этим, потому что многие все ещё помнят на вкус мой кулак. Сажусь за каменную плиту, включаю монитор рабочего планшета, чтобы отследить камеры в периметре. Как только отребье двинется, мы их перестреляем.

Я не получил обещанное повышение, потому что эта идиотка внесла пятьдесят штук за своего Снейка. Мне хотелось сожрать свой жетон, а лучше зарезать Лорену. Но она исчезла. Словно стёрта с лица земли. Я умею выжидать, поэтому её обнаружение – дело времени, которого у меня нет сейчас. Я ржал во всю глотку, когда она мне поверила. Все, что произошло в этой жизни с ней, моих рук дело, но причина кроется как раз в изворотливом Снейке.

Из меня вырывается смешок, закидываю в рот пару пластинок жевательной резинки, наблюдаю в монитор передвижение моей команды, как они хаотично располагаются снаружи здания. Наклоняю голову и высмаркиваюсь на грязный асфальт, весь этот срач забил мои ноздри мексиканским дерьмом. Вытираю нос, затем пальцы об униформу. Пока команда разбивается на группы, я с упоением вспоминаю эпизоды поэтапного развития меня как личности.

Ночь, когда Лорена шла в дурацком сарафане, как я залез в её трусики и протолкнул палец внутрь её. Мне так хотелось трахнуть девственницу, но она сорвалась, и я нечаянно надрезал её горло. То, что вышло случайно, завело меня не на шутку. Пришлось хорошенько стукнуть её по голове и закинуть в машину, чтобы не трепыхалась. Щип и Уоллер были набиты дурью, которую мы курили, и единственное, на что способны, – это помочиться в свои штаны. Мне же хотелось сладенького. Как я мог выбросить из головы, что есть тот, кто всегда первый? Кому все нужно сейчас и сразу. Практически был согласен попробовать её дырку после него, но Снейк вопил, как сука, чтобы никто из нас её не трогал. Именно тогда моя ненависть перешла все возможные грани терпения. Это был финиш. С того момента, Снейк стал моим врагом номер один.