Мимо меня проходит рабочий, берет ещё пару коробок. Я слежу за тем, чтобы они не разбили ничего памятного для меня, не швырнули в контейнер, как обычно поступают подобные службы. Беру свою сумку и закрываю дверь, когда все готово к отправке.

– Сэр, ваши вещи прибудут на место через неделю. Вот ваш чек об оплате и номер для отслеживания. – Кладу маленькую бумагу в своё портмоне, протягиваю сто баксов работнику.

Подбрасываю ключи от своей машины вверх и ловлю. Сейчас бы собраться мыслями и постараться не сказать о главном человеку, прошедшему тоже, что и Лорена. Машина несётся по улицам Чикаго, мне необходимо очистить мой мозг от воспоминаний, которые душат меня. Я бы хотел все исправить, кроме одного – встречи с Лореной. Ведь слова оказались правдивыми, мне до сих пор не жаль, что в ту ночь я встретил её. Вот что я имел в виду, произошедшее после, сложно обойти стороной. Но и здесь я не мог поступить иначе, о чем и сказал ей. Когда она появилась в полицейском участке, а затем оплатила огромный штраф за отказ от своих показаний, мне стало не по себе. Девушка готова была спасать меня до последнего. Так почему я не запихнул её в машину и просто не увёз с того места будущего преступления?

Я улыбаюсь своему отражению в зеркале заднего вида. Все просто. Тео никогда не забыл бы вид ускользающей добычи, то, как он пропел её имя, говорило о том, что он найдёт её, достанет из-под земли и совершит намного худшие действия, нежели было тогда со мной. Ведь именно он прочитал её данные на документах, адрес и прочее. Одна эта бумага в один момент подписала приговор для ничего не знающей девушки. Ещё было место для огромного «Но»! Вся компания безоговорочно слушала меня, и, если я поставил свою метку на ком-либо, им запрещалось трогать. Будь то друг или враг, я задавал температуру этой группировке, темп и ритм, как угодно. Именно так и поступил с девушкой. Она негласно принадлежала мне навечно, и ни один из них не имели на неё прав. Никогда. Только моя!

Я подъехал к дому моей сестры, которая тут же оказалась на пороге, открывая мне двери. Сейчас Руби выглядит намного лучше, нежели несколько месяцев назад. Все происходящее в нашей семье наплыло комом, который своей снежной глыбой завалил нас по самые уши. Вязаная кофта Руби выглядела как сито, покрытая вязкой в сеточку. Синяя длинная юбка развевалась на ветру, дополняя вид домашними тапочками с помпоном. Мне кажется, она слишком рано повзрослела и поздно осознала, то, во что она ввязалась, произошло по моей вине.

– Привет, крошка. – Я прижимаю её за плечи и целую в лоб. – Как твои дела?

Руби приподнимается на носочках, заставляет меня наклонить голову для поцелуя в щеку.

– Все к лучшему. – В обнимку мы проходим к ней в дом. Она растирает мгновенно озябшие руки и включает чайник. – Ко мне приходила полицейский Мигель Санчес.

– Ко мне тоже. – Сажусь на удобный стул и закидываю ногу на ногу. – Кто мог знать, что все это время он находился рядом?

Она поворачивается ко мне спиной, достаёт кексы из холодильника и пару кружек.

– Он сводил меня с ума намеренно. Почему мне было не содрать эту долбанную маску в первый же день? Почему я повелась на одежду, в которой был Пейтон? – Она хмурится, ставит передо мной стакан и садится напротив. – Там персиковый джем и сливки, как ты любишь.

Я сразу вспоминаю Лорену, память рисует её тело, смех, лицо…

– Теперь все в прошлом. Его смерть должна стать примером для всех преступников. То, как над ним издевались после. – Я смотрю на неё немного шокировано. – Ты не имеешь к этому отношение. Все было не так. И не мне тебе говорить, почему ты так поступил.

– Ты считаешь то, что его застрелили, было мало? – Она пожимает своими худенькими плечами и пьёт чай с розовыми лепестками.

– Я бы тоже отрезала ему яйца тем самым ножом и подвесила на мосту, как это сделали головорезы, за которыми они охотились. Только подумать, его же ножом, насмешка дьявола. – Руби начинает смеяться. – Представь, какая, все-таки, сука судьба. Он нам обеим оставил отметины на всю жизнь, а нож будто ждал возмездия.

Эта смерть, честно говоря, жуткая, когда по телевизору показали фигуру, подвешенную за одну ногу на мосту, и бегущая строка несколько раз произвела его имя, я думал, мне кажется. Выдавал желаемое за действительное или вроде того. Но громкие заявления полицейских, и приближенное лицо доказывало обратное. Он наследил так, что судьба и правда его нашла. Я не понимаю, почему мне сразу не пришла в голову мысль, что все слова Лорены о нападении с ножом сводились к Тео? Ведь из нашей компании именно он сходил по ним с ума. Мне интересны его мысли перед смертью, думал ли он отомстить мне или найти Лорену? Продолжать терроризировать Руби или просто наслаждался новым заданием?

– Умер героем, – голос Руби надломился. – Ведь никто так и не узнает, каким уродом он был. – Отодвигает от себя чашку в сторону. – Это как кость в моем горле. Понимать, что его матери дали медаль отваги за его доблестную службу. Как ложка дёгтя.

– Она все равно не поверила бы, что именно он делал все с тобой. Санчес накопал на него столько, что хватило бы на всю жизнь сесть в тюрьму. В его квартире нашли маску, фотографии, и записи, каким образом он разделался с каждым, и не только из нашей компании. Это похоже на пункты его передвижения, термины и знаки. Я бы точно не разобрал эту ерунду, если бы не Санчес. Мне парней жалко. – Вздыхаю и растираю свои виски. – Я тоже думал, что именно Пейтон совершил это с тобой, хотя и никак не мог понять мотивы. Он столько говорил о тебе и так любил… Не был уверен, что он вообще способен на подобное. Да он никогда не был примерным мальчиком, но хватило бы у него духа на подобное?

– Почему этот Санчес не раскрутил дело? Зачем эта звезда славы ублюдку? – возмущается она, маленькие пальчики барабанят по столу отбивая ритм.

– Потому что он не имел право закрыть наше дело. Даже то, что Лорена заплатила штраф, ничего не изменило бы. В таком случае, я бы сел за свой поступок. И им нет разницы на мои мотивы. Этот ублюдок тащил на дно нас всех. И тебя, в том числе. Санчес собрался на пенсию, и мемуары Тео Ривза ему ни к чему. Полиция не может выставлять своего сотрудника и отделение в плохом свете. Поэтому решили таким образом воздать должное садисту.

Руби обхватывает свои плечи руками, поправляет на плечах кофту и застёгивает на мелкие пуговицы. Её тело как-то сразу сутулится, лицо бледнеет, когда она погружается в себя.

– Я уезжаю во Флориду. Этот дом стал для меня чужим. – Она протягивает мне руку и ведёт в комнату. – Смотри. – Раскрывает вещевой шкаф передо мной. – Я освободила его, вышвырнула все вещи Пейтона. Его больше нет.

Я вижу, насколько ей больно, как Руби хочет заплакать. Но это освобождение от прошлой жизни поставит её на правильный путь. Позволит вдохнуть полной грудью, начать нечто неизведанное и правильное. Руби найдёт в себе силы двинуться дальше, но только не здесь.

Обнимаю её за плечи и прижимаю к своей груди, та теплота, которую она несёт в себе, должна помочь залечить её раны. Иначе для чего все это произошло?