— Жаль, — бросил он и отключился.

Ещё один приколист на мою голову. А железные нервы у Жичкина. Мы тут разговоры ведём, чтобы предвкушение боя унять, а они храпака давят. Гвоздь, видимо, от них набрался. Вон, снова сопит в две дырочки.

— Тур, вызывал? — раздался голос Жичкина.

— Эм, да, но вы же спали, — удивился я.

— Аба растолкал, что-то важное?

— Да нет, — ну Абаимов, ну жук. — Я ж сказал ему, что по тревоге подниму, не надо будить.

— Понял, — сухо ответил Жичкин, и добавил, но уже не мне:- Всем спать, Аба на часы.

— Он спит, — раздался голос Рохлина.

Жучара просто!

— Я ему сейчас посплю, — прорычал Жичкин и связь отключилась.

У нас тоже наступила полная тишина. Народ придремал. Я настроил бинокль на тревожное оповещение при обнаружении техники. Осмотрелся вокруг в поисках морошки. Не нашёл её, запил водой пару ягодных батончиков и улёгся под елкой. Часа два у нас ещё есть.

* * *

Сон, как это часто бывает в таких ситуациях, не приходил. Вместо него вспомнился обмен пленными.

На это мероприятие мне удалось посмотреть только удалённо, через сеть. Дед снова расстарался ради трансляции.

Ни Ракса, ни один из его офицеров не приехали. Видимо, отказались от идеи покушения, а просто позориться им не с руки. Ожидаемо. Но всё равно Лиру охраняли, как зеницу ока. Дед, отец, Ерастов и Серафим не отходили от неё ни на шаг. В кадре не мелькали, но я знал, что они рядом с ней. Будь план другим, я бы не понял и не поддержал его.

Душа моя в окружении вассалов и слуг встречала у входа дворянской палаты обычный гражданский антиграв. Автобус, если точнее.

У входа, значит на первом этаже. Прямо на земле. Рядом находилось оцепление планетарных войск, а ВРИО губернатора лично стоял позади Иллирики.

Вокруг собралось неисчислимое количество гражданских. Они расположились на тротуаре, на обочинах, выглядывали из окон домов. Кричали здравицы Лире, улюлюкали, горланили что-то обидное Раксам, особенно, когда те подъехали.

И это всё объяснимо. Рейтинг любимой на Святогоре взлетел до небывалых высот. Личная выдержка, поддержка Деда, правильное медийное освещение войны, да и успехи в боях, всё это не оставило равнодушных. Вишенка на торте — заявление, что в гаранты обмена привлекается простой народ.

Для жителей планеты это был комплимент. Подарок. Доверие, которого от аристократов не дождёшься. Лира показала, что они ровня дворянам, что их мнение важно и ценно.

Любимая и так была своей, но теперь стала всеобщей любимицей. Если бы мы жили в федерации при демократии, то, уверен, появились бы лозунги: «Иллирику в президенты!».

Хех, кажется, я знаю, кто будет следующим председателем дворянской палаты. Только, Лире это не нужно.

Автобус медленно опустился к самой земле где-то за километр до Лиры, и поплыл вдоль людского моря. Над ним, на разных высотах, парили БАГи планетарных войск. Боёв в городе Палыч решил не допускать.

Антиграв остановился в каких-то пятидесяти метрах. Дальше просто не пустили бы. Из него вышел слуга Ракс, и направился к Иллирике. В это время за его спиной открылась пассажирская дверь, и оттуда вышло двенадцать человек. Ещё двоих они достали на носилках. Народ загомонил.

Четырнадцать! Да, народ заулюлюкал: Раксы не оказали помощи раненым, даже издалека было видно, что состояние у них плачевное. Одежда изодрана, на лицах множество ран и кровоподтёков, а тела явно носят следы жестоких пыток. Но это всё ожидаемо. Мы готовились к подобной картине. Вопрос был в другом. Откуда четырнадцать человек⁈ Кроме молодых гвардейцев там были мужчины более почтенного возраста. Откуда? Неужели не всех убили?

Кинувшийся к пленным Дементий, судя по реакции, всех признал. До того уж радость на его лице была неподдельная. Да что радость, здоровяк рыдал от счастья, и не скрывал этого.

Бывших пленников тут же проверили на взрывчатку, и увели внутрь дворянской палаты. Оттуда была всего пара кадров, как бригады медиков начинают оказывать помощь раненым и проверять остальных.

— Мы выполнили требования, ждём вашего ответа, — надменно произнёс слуга Ракс, на камеру. Он даже не посмотрел в сторону Иллирики.

Лира промолчала, лишь махнула рукой Окуневу. Тут же зазвучала барабанная дробь, открылись створки подземной парковки палаты, и оттуда стали выходить колонны гвардейцев. Всё же их не стали раздевать до нательного белья. Форму оставили.

Заиграл тревожный марш. Начался парад побеждённых.

Они шли мимо толпы. Лица хмурые, взгляды устремлены в землю. Редко кто поднимал глаза, чтобы осмотреться. В них не летели помидоры и яйца, нет, до такого никто бы не опустился. Но осуждающий шум толпы сопровождал их всю дорогу до взлётных полос космопорта. Подогнать транспорт Раксам разрешили только туда.

— Мы выполнили свои обязательства, — сообщил Окунев, когда последний гвардеец покинул палату.

Слуга Ракс не отвечал. Он рассматривал Лиру. Смотрел пристально, тяжело.

Любимая выдержала эту игру. Глядела бесстрастно, ровно, лишь в самом конце мило улыбнулась. Народ от этого закричал пуще прежнего, а слуга развернулся и посмотрел в сторону.

— Отпустите председателя, — потребовал он.

Камеры журналистов не последовали за его взглядом. Будто им кто-то запретил снимать в той стороне.

— Его никто не держит, — насмешливый голос Деда не оставил сомнений кто там, и почему журналисты туда не смотрят. — Он сам не хочет уезжать, даже уговорил его семью в гости позвать.

Карьера Николая Петровича только что закатилась под лавку, и оттуда уже не выберется. Большее фиаско и представить невозможно. После таких авторитетных слов, да ещё прилюдно. Чудо будет, если он сохранит хоть какое-то влияние на Святогоре.

Слуга ничего не ответил. Развернулся и ушёл к автобусу. Залез в него, и антиграв последовал за пленными, чуть позже взлетев выше. Раксы остались без крайнего в этой ситуации.

Лира с сопровождающими сразу же ушла в палату, но трансляция продолжалась ещё долго. Пока последний гвардеец не исчез в транспортниках, а те не покинули город.

Граждане Святогора ликовали. Ощущение было, будто они сами победили врага. А то, что Раксы теперь на этой планете воспринимаются как враги, сомнений не осталось. Не то, что жить, вести дела они здесь не смогут. Если, конечно, на их стороне не окажется медийного гения, такого как Дед. Мнение толпы, знаете ли, переменчиво. Особенно, если умеючи.

Вот так прошёл обмен пленными. Эпичное мероприятие вышло. Особенно по телеку: смены планов, отдаление и приближение. Я был впечатлён. Не столько размахом, сколько силой воли любимой.

Лира позвонила мне сразу, как оказалась в квартире рода под крышей дворянской палаты. Я в это время уже готовил засаду. Сил улыбаться у неё не было. На заднем фоне мелькали слуги, слышались голоса Деда и Ерастова, а она смотрела на меня, и тушь текла по её щекам.

— Всё будет хорошо, Душа моя, — прошептал я. — Уже хорошо, я здесь, видишь меня?

В груди защемило. Захотелось обнять её, крепко-крепко прижав к себе. Растрепать узелок на голове и зарыться пальцами в волосы. Ощутить их шелковистость, погладить её по спине, нашёптывая нежности на ушко. Но расстояние… Вместо этого обнял Утёс, установив его на утёс.

— Вижу, — робко улыбнулась она, вытирая слезы белым платком. — Очень хотелось увидеть тебя, услышать твой голос.

— Душа моя, — я замер на месте и улыбнулся ей. — Я так тобой горжусь, ты у меня такая умница. Расскажи как ты? Почему ты грустишь?

Я бросил все дела, и уселся на ближайший камень. Любимой нужна поддержка, так пусть весь мир подождёт.

— Спасибо, а я горжусь тобой, — улыбка на её лице стала шире, настроение явно поднималось. — У меня всё хорошо, просто, — она задумалась на мгновение, тут же погрустнев, — одиноко без тебя, тяжело вот так, сразу… вроде люди вокруг, спасли близких слуг, мальчишки живы, — и снова улыбка лишь мелкнула, сменившись печалью, — но я, чувство такое… как тогда, в монастыре, и…

— Я понимаю, малыш, — не дал я паузе затянуться. — Посмотри на меня, вот он я, перед тобой, Варюша дома, а скоро мы все будем там. Сейчас скажу Деду отвезти тебя в усадьбу. Плюнем на все эти палаты, побудь с Варенькой, мамой и сёстрами, а там и я приеду, и сразу же устрою тебе обнимашки.

Пока говорил, набил сообщение. Всё понимаю, но пусть сначала позаботится о Лире, а потом дальше играет в войнушку.

— Обожаю обнимашки, — улыбнулась и тут же затревожилась. — Ой! Я же тебя отвлекаю