К 1560 году испанское покорение Юкатана как будто завершилось. В следующем году Юкатан стал самостоятельной францисканской провинцией, и францисканцы обеспечили себе исключительное право на обращение местного населения в истинную веру. Они поделили провинцию на районы и основали влиятельные монастыри в Кампече, Мани, Исамале, Конкале (рядом с Меридой), Ах-Кинчеле, а также в самой Мериде. Религиозное обучение велось всерьез в школах при всех этих монастырях. Юкатан начал восприниматься как образцовая колония, руководимая монахами.

Фра Молина Солис оставил описание жизни в Мериде в те годы. Каждый день после восхода солнца старейшие братья выходили из церкви, неся крест, воздетый над головами, точно штандарт:

Некоторые энкомьендеро возмущались этим напором францисканцев: мол, своими стараниями монахи отвлекают от повседневного труда на полях и плантациях. Но другие, например Маркос де Айяла, всецело поддерживали повальную христианизацию. (Айяла воевал в Италии против турок, бывал в Венгрии и в Вене, а также был главным управителем Эль-Мосо Монтехо на протяжении большей части завоевания.) Ему принадлежала энкомьенда за пределами Вальядолида, и он щедро финансировал индейскую школу в своих владениях и сам проповедовал касикам. Кроме того, он первым стал выращивать на Юкатане шелковицу‹‹397››.

В 1549 году, преодолев некоторое сопротивление конкистадоров вроде Эрнана Санчеса дель Кастильо и Франсиско Лопеса, передовые францисканцы, те же братья Лоренсо де Бьенвенида и Луис де Вильяльпандо, сочли, что городским советам, состоявшим исключительно из испанцев, нужно предоставить право голоса в решении местных вопросов. В результате под угрозой оказалось даже положение «исходных» завоевателей Монтехо, которые владели землями, но не считались горожанами. Некий Франсиско Веласкес захватил их энкомьенды в Табаско. Аделантадо Монтехо поспешил туда из Мериды, а его старый соратник Иньиго Ньето пленил Веласкеса и посадил того в тюрьму Кампече вместе с другим советником Алонсо Вайоном. Монтехо потребовал ключи от сундуков с королевской казной, но Веласкес отказался их отдать. Тогда Монтехо взломал сундуки, забрал свои доходы и бумаги и вернулся обратно в Мериду.

Веласкес продолжал протестовать, и его поддержал верховный суд, члены которого были полны решимости заставить Монтехо отказаться от энкомьенд в Табаско. Судьи вообще не слишком потакали конкистадорам, и теперь они поручили Франсиско де Угальде изъять все владения Монтехо. Изучив документы, в которых дотошно оговаривались возможные последствия конфликта, Монтехо сдались. Аделантадо даже пришлось расстаться со своей энкомьендой на Мани, которую он надеялся превратить в наследственное поместье. Доктор Блас Кота, португальский стряпчий и знаток канонического права, в феврале 1549 года получил задание проверить деятельность старшего Монтехо.

Кота прежде подвизался в помощниках Алонсо Мальдонадо, когда тот исполнял обязанности губернатора Гватемалы после смерти Педро де Альварадо, и его полномочия на Юкатане действовали с момента начала проверки (13 мая). Кота отстранил от дел самого аделантадо, а также его сына и племянника (Эль-Мосо и Эль-Собрино)‹‹398››, а его отчет был обнародован в конце июня 1549 года. Документ отослали в Испанию, но, пускай для вступления «приговора» в силу требовалось время, власть семейства Монтехо в колонии была поколеблена — и уже не имело значения, что фра Николас де Абалате вернулся из Испании с сообщением о том, что вся территория Юкатана передана в управление верховного суда Новой Испании.

Узнав, что проверка завершена, вице-король Новой Испании Мендоса назначил Гаспара Суареса де-Авилу (убежденного «монтехисту», то есть сторонника Монтехо) на должность alcalde mayor Юкатана, а Алонсо де Манрике получил аналогичный пост в Табаско. Суарес фактически действовал как губернатор колонии с соответствующими полномочиями. Ему следовало провести полную инспекцию провинции и запретить принудительный труд, но при этом он сумел добиться разрешения на работу индейцев в церквях и монастырях. Рабовладение категорически возбранялось. Тем индейцам, кто работал, теоретически полагалось жалованье. Какие-либо новые завоевательные походы (entradas) отныне не допускались. Приоритетом признавалось обращение индейцев в христианскую веру. Суарес де Авила прибыл на Юкатан в апреле 1551 года, а Манрике вступил в должность в Табаско почти одновременно с ним‹‹399››. К этой дате верховный суд Гватемалы (во главе с Лопесом де Серрато) вернул себе полную ответственность за Юкатан и Табаско, но вскоре эту ответственность вновь передали суду Новой Испании.

В марте 1551 года аделантадо Монтехо отплыл в Испанию, рассчитывая добиться компенсации за свое внезапное увольнение; вице-король Мендоса назначил его временным капитан-генералом флотилии, которой предстояло доставить на родину увесистый груз мексиканского серебра и золота. Подобные временные назначения, к слову, являлись обычной практикой. В Гаване Монтехо встретил возвращавшийся перуанский флот под командованием Санчо де Бидмы, который теперь возглавил обе группы кораблей‹‹400››.

Новым судьей-инспектором (juez de residencia) назначили Томаса Лопеса Меделя. Он виделся еще одной, так сказать, новой метлой и симпатизировал святым отцам в их стремлении внедрить в обиход подробно прописанные правила повседневной жизни. Медель настаивал на том, чтобы запретить индейским касикам собирать людей на былых языческих капищах для совместного распевания песен. Также он хотел, чтобы индейцы проживали совместно в поселениях, а не по отдельности. Требовал, чтобы новые подданные испанской короны соблюдали комендантский час и в установленное время садились за столы для еды (последнее для испанцев всегда было важным). И полагал, что индейским вождям вполне достаточно одной жены; для майя это было радикальное нововведение, но испанцы стояли на своем, соглашаясь, впрочем, терпеть любовниц.