Потом… Что потом? Директриса посмотрела на коллег: кто помнит, что потом было-то?

Вспомнили коллективными усилиями: Элиза, отучившись семь лет на медфаке, начала работать в каком-то госпитале Мадрида… Время от времени навещала приемную мать, приезжала на Форментеру. Мария с детства учила ее своему делу, фитотерапии, и они даже говорили, что откроют специальную аптеку в Мадриде, где будут продавать травы и настойки…

Сейчас? Да не слишком весело: Мария умерла год назад, внезапный инфаркт. Хотя здоровье у нее было слабое, но сердце вроде бы не шалило… Очень жаль, мы все скорбим, это потеря для нас. Прекрасным человеком была, а уж как врачевала!..

А Элиза получила наследство и уехала. Но дом продавать не стала. Сад там разросся, травы в человеческий рост уже. Наверное, она вернется. Она ведь у тетки научилась премудростям лечения травами. Теперь это ее сад, и он очень ценный, просто так она его не бросит…

Где, куда подалась? Никто не знает. Близких подруг у нее вроде бы не было, спросить не у кого. А учителя ведь не родственники, их никто не информировал…

Что Элиза вспомнила о себе? Нет, так ничего и не…

А может, и вспомнила, только никому не сказала. Как знать. Мария Уайт особо не распространялась о себе, и девочка тоже – от нее научилась, наверное. Вот так вот.

Одна надежда, что Элиза вернется. И заступит на место своей тети, начнет лечить людей…

«Ага, прям так и начнет, – скептически подумал Реми. – Если это она Соланж, то…»

Конечно, она! Все, что Реми вообразил, исследуя бухту, вполне укладывается в историю, рассказанную Мэри Уайт! Про перевернувшийся катер она, конечно, сочинила – ей надо было как-то объяснить физическое состояние ребенка. Она не знала, что именно произошло, каким образом девочка, найденная в гроте, захлебнулась. Однако если бы она сказала правду, в дело вмешалась бы полиция, начали бы искать родственников, яхту, с которой ребенок упал. Что вовсе не устраивало Марию-Мэри. У нее своих детей не имелось – и вот подвернулся счастливый случай: найденыш! И вправду как подарок свыше…

Итак, Мэри ее спасла: найдя девочку в гроте, приняла неотложные меры по откачиванию утопленницы. Насчет врача, скорее всего, правда, и хорошо бы его разыскать.

Имя «Элиза» она придумала. Она не знала не только настоящего имени девочки, но даже из какой страны та родом. Тем более что «Элиза» довольно долгое время вообще не говорила, а в придачу у нее обнаружилась амнезия. Скорей всего, так и было, поскольку девятилетний ребенок вряд ли способен на подобную ложь. Да и какие бы причины этот ребенок нашел, чтобы притворяться?

Хотя…

Соланж не могла не понять, что топили ее намеренно. То есть хотели убить. В девять лет (девять с половиной, если точно) вполне можно осознать опасность для своей жизни.

И притвориться овощем во избежание рецидивов?

Почему нет, собственно. Это ведь так просто: сначала и вправду рассудок не совсем в порядке, а потом, когда окончательно приходишь в себя, понимаешь, что ты в чужой среде в окружении незнакомых взрослых. Тебя недавно хотели убить – а эти люди кто? Хотят ли они твоей смерти? Не найдут ли тебя здесь те, которые пытались утопить: Анжела и человек в черном гидрокостюме? Она наверняка видела под водой дайвера, то есть Олега…

Инстинкт самосохранения – простейший, как у зверюшек, – мог подсказать девочке такое решение: прикинуться беспамятной.

Хотя амнезия и впрямь могла приключиться. И даже наверняка была поначалу. Но в какой-то момент Соланж все вспомнила…

Конечно. Ведь она явилась по душу Анжелы – не забыла ее!

Девочка вспомнила, но никому не сказала. Ни с кем не поделилась страшными воспоминаниями. Не стала жаловаться, плакать, просить помощи. Потому что уже тогда задумала отомстить!

Так это было или несколько иначе – но Соланж, спасенная Марией Гарсия-Уайт, выросла. Окончила школу. Отучилась в Мадридском университете на факультете медицины. А у приемной матери обучилась всем премудростям фитотерапии. То есть искусству лечения с помощью выжимок-вытяжек из растений.

Однако владея этим искусством, можно не только лечить, но и легко убивать, Реми знал. Потому что существуют смертельные растительные яды, которые не оставляют следов, выявляемых при вскрытии.

Антон. Он умер от неожиданного инфаркта. Якобы.

А что, если…

Аутопсия на месте ничего не нашла. Эксгумацию делать никто не станет, тем более что уже никаких следов не осталось в его организме. Учитывая, что «Элиза» узнала от приемной матери рецепты «колдовских зелий»…

К слову, а не убила ли она приемную мать? «Внезапный инфаркт», сказала директриса школы. Как у Антона. Ксюша писала в смс про наследство, и это очень здравая мысль. Для осуществления плана мести Соланж требовались деньги, много денег. Получить их она могла только в виде наследства от Мэри. Соланж ждала его, ждала, но приемная мать, несмотря на слабое здоровье, все никак не умирала…

И тогда Соланж приготовила свой первый «волшебный напиток», чтобы поскорее получить деньги богатой англичанки. Спасшей ей жизнь…

Теперь не узнать, как было на самом деле. Однако, учитывая характер Аборигенки, в котором весьма ощутимо отсутствие эмпатии, то есть сочувствия ближнему, – она вполне могла убить и приемную мать. Что не означает «сделала», конечно.

Но так-таки могла, да.

…Реми поймал на себе внимательный взгляд директрисы, сеньоры Кармен Родригес.

– Прощу прощения, задумался, – встрепенулся он. – Я бы хотел показать вам фото той девочки, которую я ищу. Здесь она помладше Элизы, ей лет семь-восемь, других снимков у ее тетки не нашлось. Но все же взгляните, пожалуйста.

Реми развернул экран своего смартфона в сторону Кармен. Директор школы сначала бросила на него короткий взгляд, затем, с выражением недоумения на лице, взяла телефон из рук детектива и уставилась на фото Соланж, широко раскрыв темные глаза.

– Это что же у нас выходит, господин детектив? Что Мария Уайт всех обманула? Ведь раз у Элизы есть в Париже тетка, то получается, что она вовсе не из Англии и не племянница нашей Мэри, – и она проницательно посмотрела на детектива. – Или… Или это вы нас обманываете, а?

Реми не ожидал такой сообразительности от Кармен: казалось, от начального рассказа Реми все ушли столь далеко, что уже и не вспомнить, с чего все началось.

Однако она вспомнила и теперь настороженно улыбалась, устремив вопрошающий взгляд черных глаз на Реми.

А тот в скоростном темпе перебирал варианты ответа.

– Сеньора Родригес, – задушевно проговорил детектив, интимно понизив голос, – вы абсолютно правильно подметили нестыковку в версиях. Я восхищен. И, конечно же, тоже озадачен подобным поворотом. Но ответить на наши вопросы может только один человек…

Кармен чуть