Иван слушал, не говоря ни слова.

– Короче говоря, – продолжил американец, – у меня такой план. Мы вкладываем деньги при условии, что владелец немедленно увольняет управляющую, которая, судя по твоему отчету, просто сумасшедшая. Затем назначаем тебя на ее место. Месяцев за шесть-восемь ты разберешься с увольнениями и наберешь новую команду. Идет?

Раффо молча кивнул.

Он пребывал в замешательстве, хотя, вообще-то, должен был радоваться такому предложению. Что может быть лучше, чем возглавить на несколько месяцев ресторан и доказать родителям, что он справляется с этим делом куда лучше, чем они?

Может, страх воды давал о себе знать? Да, это его несколько тревожило, но не так уж сильно – свои чувства он давно научился контролировать. Что-то другое мешало… Но что?

Раффо вышел из парижского офиса в странном состоянии.

Он решил воспользоваться приездом в Париж и заглянуть к профессионалке, которую регулярно посещал. Недолго думая, он поймал такси и попросил отвезти к ее логову.

– Подождите, я вернусь через десять минут, – бросил он таксисту. – А потом отвезете меня на Лионский вокзал.

– Идет.

Профессионалка была свободна. Он поспешил за ней по лестнице на последний этаж, в комнату с одуряющим запахом.

– Никаких стонов и криков. Веди себя тихо, – сказал он, пока она раздевалась.

– Да знаю, знаю.

Четверть часа спустя он вернулся в такси, потный и раздосадованный. Не сработало. Девчонка все перепробовала, никакого эффекта. Полный провал.

Его мысли занимало другое. Из головы не выходил образ Ширдун. Эта неуловимая женщина сводила его с ума. Она казалась способной на все, в ней соединялись достоинства и недостатки, присущие самым разным женщинам. Эта загадка не давала ему спокойно спать. Рядом с Сибиллой он чувствовал себя скучным, абсолютно предсказуемым, похожим на каменную статую. Пора было признать: она завладела его рассудком. Только сейчас он понял, что днем и ночью думал исключительно о ней, об этой уникальной, многогранной женщине, которая во всем превосходила его.

Это абсолютно выбило его из колеи. Впервые в жизни он чувствовал нечто подобное и не понимал, как быть.

Такси высадило его на вокзале. Поздно вечером поезд с громким скрежетом колес остановился в бывшей столице Галлии. Раффо направился прямиком в отель.

Всю ночь ему снилась Сибилла Ширдун.

Утром он пришел к тревожному выводу: он влюбился. От такой мысли ему стало не по себе. Разве не он повторял себе всю жизнь: «Интеллект всегда побеждает чувства»? Ну вот, пришел его черед стать идиотом.

И как ни странно, этот факт его нисколько не испугал.

Клик.

Я нажала кнопку «Стоп» на диктофоне.

Тишина, казалось, заполнила все просторное помещение под крышей.

Оскар Фирмен даже не отвел взгляд. Его ничуть не смущало происходящее.

Я тоже старалась сохранять спокойствие.

– Ну? Что вы на это скажете?

Он не спешил отвечать. Неторопливо взяв стакан воды со столика у кресла, он медленно сделал глоток.

Я не отставала:

– Чем вы объясните эти гадкие слова?

Он снова, так же неторопливо, как в первый раз, выпил воды.

– Приход ребенка в мир сопровождается глубокой травмой – травмой сепарации. Существо, которое пребывало в слиянии с матерью, внезапно оказывается отрезанным от нее. Как и на других жизненных этапах, само по себе это изменение позитивно, но проходить через него сложно…

Я молчала.

– Как я уже говорил, характер – это способ понять мир, приспособиться к нему, объяснить происходящее вокруг и поведение людей и, наконец, найти свою манеру жить и выработать определенное поведение.

Я опять промолчала.

– Поскольку приход ребенка в мир – событие травматичное, неудивительно, что в основе формирующегося характера лежит глубокая тоска, что-то вроде иррационального страха. Никто не знает, в чем причина этого. Некоторые считают, что ребенок бессознательно интерпретирует сепарацию с матерью как наказание, как следствие его неидеальности, к исправлению которой он будет стремиться всю жизнь. Но пока это лишь гипотеза, в такой тонкой сфере невозможно говорить о чем-то с уверенностью. Как бы то ни было, каждый характер строится вокруг присущей ему иллюзии. Эта тоска является стержнем, на который наслаиваются особенности, достоинства и недостатки человека.

Фирмен замолчал. Я долго всматривалась в него, прежде чем открыть рот. Он даже не пытался оправдываться. Казалось, ему и правда не в чем было себя упрекнуть.

– Значит, ваши слова на записи – это одна из тех иллюзий? И вы встроили ее в мой характер?

Он кивнул.

– А в предыдущие разы были другие иллюзии?

– Существует девять типов характера. У каждого свой стержень.

– Меня бесит сама мысль о том, что вы запрограммировали меня на такую гадость.

– Заместив ту, что была у вас до этого…

– У меня нет оснований верить вам.

Он пожал плечами и глубоко вздохнул, как бы показывая, что он тут ни при чем.

– Однако это так.

Я чувствовала себя птицей, запертой в клетке. У меня отобрали остатки свободы.

– Уберите это! Уберите все страхи, тревоги и иллюзии, из-за которых я страдаю.

Он грустно улыбнулся:

– Их гораздо проще заменить, чем убрать…

– Я не хочу никакого страдания в глубине души. Я хочу… чтобы внутри ничего не было прописано. Я хочу сама выбирать, во что верить, чего бояться и о чем тревожиться.

– Мы не выбираем, во что верить, чего бояться и о чем тревожиться.

– Тогда я хочу бояться только того, что реально происходит в моей жизни, а не идти на поводу у дурацких иллюзий.

– Не иметь иллюзий значит не быть личностью. Мы уже говорили об этом.

Я поймала его на слове:

– Отлично. В таком случае я согласна не быть ею.

Мне показалось, что слова эхом отразились от стен комнаты.

Фирмен снова выпил воды и остался сидеть со стаканом в руках.

– У меня недостаточно власти, чтобы сделать это.

– А у кого ее достаточно?

Он взял паузу, затем торжественно изрек:

– У вас.

– В смысле?

– Только вы можете это сделать.

Этот человек издевался надо мной. Он преследовал какую-то тайную цель, а я даже не представляла, какую именно. И конечно, он не собирался удовлетворять мои желания. Он вел свою игру, а я не знала ни правил, ни конечной цели.