То, что последовало дальше, назвать боем было сложно. Скорее бойней. Сначала я прыгал на еще сонных, не до конца очнувшихся людей, которые хоть и стояли на ногах, но хорошей координацией движений похвастаться не могли. Им хватало лишь одного нечеловечески сильного удара, чтобы умереть или надолго выйти из боя. А это в нынешнем положении дел для проигравших значило одно и то же. Лишь парочка счастливчиков выжила после первого столкновения с покрытым камнем кулаком и потребовала второго. Удары, сыпавшиеся со всех сторон, не причиняли вреда, увязая в наколдованной броне. А если даже и доставали до тела, то очередной неудачник, которого пожирали хищные щупальца, судя по всему, давал достаточно сил, чтобы затянуть любые раны.

Арбалеты, которых обнаружилось всего два, были разорваны на куски вместе со стрелками, причем истина, что женщины выносливее мужчин, в который раз подтвердилась. Единственная наемница, поднявшаяся после попадания в нее двуручника в ножнах и снова натянувшая тетиву своего оружия, пыталась уползти от меня, даже когда лишилась обеих рук, отрезанных по самые плечи отнятым у кого-то мечом, который затем был запущен на манер метательного снаряда и пронзил живот второго всадника. Умерла она, если не ошибаюсь, просто от потери крови.

Маг, несмотря на свой возраст, показал себя самым умным. Кстати, это именно его силуэт так призывно мерцал. Но когда я пробился к одаренному, тот уже не дышал, оседая на землю и сжимая в руках пузырек, от которого ощутимо шибало какой-то химической гадостью. Была ли его смерть на тот момент настоящей или же мнимой, не знаю, но жадно накинувшиеся на него щупальца растерзали чародея едва ли не в клочья. И тогда я получил первую и последнюю за бой серьезную рану.

Чарн Старый, непонятно как умудрявшийся до сих пор находиться достаточно далеко от меня и поэтому оставаться в живых, метнул в жуткую тварь, растерзавшую уже почти весь его отряд, фиал с какой-то разновидностью напалма. Жадное жидкое пламя окутало мою грудь, едва не спалив своим жаром глаза, и если тело, покрытое каменной броней, отделалось незначительными ожогами, то вот высунувшиеся из него щупальца превратились в пепел. И это было больно. Впервые за ту страшную ночь.

Я кричал, метался по залитому кровью лагерю, горя, но добить меня было уже некому. Совершивший свой подвиг старик был небрежно отброшен мной в сторону, как мешающее препятствие, и теперь, то и дело поскальзываясь, пытался подняться с ошметков мага. И тут огонь, судя по всему, имевший алхимическую природу, погас, видимо, исчерпав внутренние запасы растекшегося зелья и не найдя достойной пищи. Могучим валом накатилась усталость, а ведь до того момента казалось, будто бы запас сил отныне в принципе не может подойти к концу. Земляная броня враз стала довольно тяжелой и, похоже, начала понемногу осыпаться, начав свое сползание с головы. Ноги подрагивали, шевелить ими еще получалось, но мчаться, как ветер, в ближайшее время было явно не суждено.

– Ты, – прохрипел старик, неверяще разглядывая лицо того, кто должен был быть мертв.

– Угу, – согласился с ним я, концентрируясь на ощущениях того невнятного нытья в голове, что появилось там с момента принятия живого артефакта. Судя по всему, то, во что превратились останки Джулии, уцелело, но оказалось изрядно повреждено. Во всяком случае чувствовалось оно куда слабее, чем раньше, и на мысленные призывы не отзывалось.

Командир наемников, прикрываясь своим щитом, молча пошел вперед, прихрамывая и поскальзываясь. К его чести, надо сказать, отступить он и не подумал, а ведь остальные солдаты удачи уже исчезли где-то в темноте. Зря. Если бы они еще оставались здесь, то сейчас бы группой без труда меня добили. Наверное, попробуй бы я встретиться в честном поединке с ветераном бесчисленного количества сражений, то без подаренной сидящей в груди штуковиной сверхсилы был бы убит. Но я не стал сражаться, а просто отступил. Туда, где валялся арбалет, который перед смертью успела зарядить меткая воительница. Старик слишком поздно понял, что его враг уже не столь опасен, как раньше, и рванул вперед, только когда ложе механического лука глядело прямо на него. В средние века церковь запрещала подобное оружие за то, что с ним даже вчерашний крестьянин мог убить рыцаря, просто пробив его дорогой доспех, делающий благородного воина почти неуязвимым. Щит Чарна тоже не выдержал, а под ним у старика ничего, кроме рубахи, не оказалось, не знаю, кто и почему разбудил людей, но сделал он это слишком поздно.

Я, пошатываясь от усталости и теряя комки земли, оглядел поле боя. Лошадей, раньше тащивших телеги, уже не было, видно, их порасхватали беглецы, стремящиеся убраться подальше. Остался лишь конь убитого мною всадника, вот только удастся ли его подманить? Трофеев много, а вывозить их на чем-то надо. И быстро. Если наемники вернутся, я не то что от них, от слишком наглой мыши, пожалуй, сейчас не отобьюсь. А еще ведь надо оценить, что случилось с моим телом после того, как живой артефакт так по-хозяйски распоряжался им. Но это все потом. А сначала – одеться!

– А-а. О-о. У-у-у… – Каждый шаг давался с неимоверным трудом, и если бы не оставшееся далеко за спиной вчерашнее побоище да, возможно, идущие по следу злобные колдуны, интересующиеся судьбой своей товарки, то я, наверное бы, на несколько дней залег в постельный режим, пусть даже кровать пришлось бы делать из веток и травы. Не впервой. Но, увы, инстинкт самосохранения толкал все дальше и дальше вперед. А боль этому старательно мешала. Правда, от нее немного удавалось отвлечься весьма своеобразным обезболивающим в виде сухарей, которые доставались из мешочка на поясе и с аппетитом сгрызались, но, боюсь, скоро этот своеобразный наркотик подойдет к концу.

Пробуждение засевшего в теле артефакта оставило после себя весьма заметные последствия. И они мне, мягко говоря, не нравились.

Во-первых, несмотря на несколько убитых вылезшими из груди щупальцами людей, между прочим, то еще впечатление, после которого хочется записаться не просто на прием к психиатру, а похитить его и держать всегда под рукой для постоянного пользования, я был жутко истощен, будто вновь голодал, причем куда более жестоко, чем раньше. Достаточно сказать, что кожа кое-где ощутимо провисала. Но хоть руки и ребра все на месте, вопреки зловещим телепатическим прогнозам то ли предмета, а то ли существа. Полностью исчезнувшие с головы волосы не в счет, на такую потерю после случившегося и внимание-то обращать смешно. Хотя, конечно, без бровей выгляжу немного подозрительно, но по крайней мере теперь можно некоторое время не думать о стремительно увеличивающейся щетине и возможном отпускании усов и бороды.

Во-вторых, совершенно ясно, что Джулия меня обманула, когда рассказывала о возможностях того, что собиралась сотворить. Или сама не знала, чем оно станет, не суть важно. Разумность получившегося из ее останков не вызывает сомнений, во всяком случае общается артефакт вполне понятно, сомневаюсь, что собака или лягушка так может… хотя… Вот тупому земноводному идиотские способы управления моим телом, принесшие едва ли не больше вреда, чем пользы, вполне подошли бы по уровню интеллекта. Пес во всяком случае хороший, а не салонное недоразумение, носимое в сумочке, так глупо бы себя не вел, сначала притворяясь мертвым и начиная рвать жилы в попытке спасти собственную шкуру, лишь когда меня и, как следствие, его уже практически убили. И как, скажите на милость, избавиться от такого странного жильца в собственном теле? Ну, или хотя бы выдрессировать его? А ведь он опасен и может сотворить буквально все, что захочет! У меня нет собственной магической силы, но вчера я находился под действием заклинаний, и каких заклинаний! Умела бы такие накладывать сама волшебница, так мы бы заработали на продаже трофеев, полученных с туш двух встретившихся нам на пути гидр! В общем, странно, страшно и непонятно все происходящее со мной. А теперь, после близкого знакомства с огнем, проклятая штука, кем бы или чем бы она ни была, вообще отказывается отзываться и даже почти не ощущается. И это нервирует.