* * *

Дни проходили за днями, сливаясь в привычную вереницу. Яходила на работу, регулярно выдавая Илье ожидаемые статьи.

Но что-то у нашего главного поубавилось энтузиазма, и онтолько кивал: «Хорошо, хорошо», но меня не задерживал. И свои разговорыпоучительные оставил, и требования прекратил. В общем, Илюша стал тише воды,ниже травы. Бывало, что кого-то и распекал, но нечасто.

Сотрудники обнахалились и вели вольную жизнь. А для меня всестало однообразным. С утра работа, затем домой, готовить ужин. Вечером приходилГерт и начинал рассказывать, как они записывают альбом да какие при этомпримочки используют. Он поглощал приготовленный ужин с завидной скоростью, азатем перебирался на диван и устраивался перед телевизором. Когда я, вымывпосуду, приходила к нему, он радостно начинал меня лапать. Мы привычнозанимались любовью, и он привычно засыпал, свернувшись калачиком и уткнувшисьносом в подушку. До утра я была предоставлена самой себе. Я могла ходить,сидеть, слушать музыку, варить кофе, смотреть телевизор или рыться в Интернете,но Герт спал как убитый, или как бревно, или как убитое бревно, дажепрактически и не шевелясь во сне. Лишь легкое похрапывание возвещало о том, чтоон здесь, рядом со мной.

Да, привычная, размеренная жизнь, привычные ритуалы. Может,действительно пора уже свою жизнь привести в порядок, чтобы и было вот так всепривычно и предсказуемо? А что? Дом, семья, работа. Хотя работу давно не мешалобы сменить. Иногда наша редакция и все знакомые рожи кажутся невыносимыми досмертной жути. А сидеть где-нибудь в тихом просторном офисе и заниматьсякакими-нибудь менеджерскими делами…

Менеджерскими… Это если только попроситься менеджером кГерту. За сценическими костюмами присматривать или реквизитом. Но какпредставишь себе, что по долгу службы надо будет каждый день смотреть нанебритые рожи рокеров, которые с жуткого перепоя, смачно разя перегаром,пересыпают свои скудные речи доброй порцией отборного мата… Нет уж, пусть лучшеинтеллигенты, продажные и не очень журналисты, которые и в пьяном виде могутстроить весьма приличные фразы. Нередко их пьяные философские выкладки можносмело превращать в лозунги. Нет, в нашей среде тоже ругаться умеют, но рокеров,похоже, переплюнуть могут только моряки и сапожники. И еще сантехники, которыевообще народ особый.

Я походила по комнате. Герт уже почти час как спал, но менячто-то в сон не тянуло. Решив заварить себе чаю с мятой, я отправилась накухню. Пока чайник грелся, включила телевизор, может, музыка какая-никакаябудет. Была. И еще какая! Всеми любимая певица, появившаяся недавно изсибирского захолустья и сразившая всех наповал своими заморочными текстами,выделывалась на сцене. Меня передернуло. Диана, красивая с ее полуулыбкой, иэта, страшненькая, похожая на запущенного ребенка, но обе одинаково противные.Что-то в них обеих ненастоящее, фальшивое, порочное. Хотя ведь и та, и другаядо ужаса нравятся публике. Вот и пойми после этого людей!

Без всякого сожаления я переключила телевизор на другойканал. Новости. От новостей к ночи просто зверски устаешь.

Да и что нового могут сказать? Депутаты приняли очереднойзакон. Эка невидаль! Разборки криминальные, кого-то убили, у кого-то чего-тонашли на огромную сумму. Наркотики, оружие, полный джентльменский набор.Дикторшу прямо распирает от восторга. Не иначе где-то обнаружили летающегослона. Заклокотавший чайник, громыхнув крышкой и залив кипящей водой плиту,оторвал меня от созерцания новостей. Пришлось вытирать плиту, а затем язаварила чай, бросив в него сушеные веточки мяты. Удивительный аромат. Помнюего с детства, когда летом гостила у бабушки в деревне, и она вечером добавлялав чайник только что сорванную мяту. Куда все ушло? Как песок сквозь пальцы… Авот запах мяты опять вернул меня в детство. И настроение сразу заметноулучшилось. Я сделала глоток ароматного чая, повернулась к телевизору и чуть невылила на себя кипяток.

Дикторша уже успела проверещать все сенсационные известия, итеперь пожилая леди с высокой прической рассказывала о проходящих в Москве Дняхкорейской культуры. Приехало много артистов, известных писателей, художников,народных умельцев. В Центре корейской культуры проходят пресс-конференции иорганизованы выступления корейских гостей. Культурная программа весьма обширна.Дикторша посетовала на то, что, к сожалению, не состоится выставка художникаКарчинского, работающего в стиле корейских мастеров, которая должна былаоткрыться в Москве. Но все же жители и гости столицы могут ознакомиться скультурными традициями Кореи, если посетят… Последовали адреса и телефоны.Спонсором выступил Центр корейской культуры в Москве.

Вот так, значит. Выставка Карчинского не состоится. Картиныпострадали, мастерская сгорела, а ваза мэбен бесследно исчезла. И банкир еще впридачу убит. Здорово все получается. Вот только непонятно, кто за всем этимстоит и кому все это надо.

От резкого звонка в дверь я вздрогнула и плеснула на себячаем. Благо, что он хоть немного успел остыть, иначе ожог был бы мне обеспечен.И кого только могло принести на ночь глядя? Если это дружки Герта, которым онсообщил мой адрес, то завтра я устрою ему грандиозный скандал. А этот тип,похоже, даже и не проснулся. Поставив чашку с недопитым чаем на стол и выключивтелевизор, я отправилась к двери.

— Кто там? — спросила тихонько.

Современная жизнь научила нас быть осторожными и нераспахивать дверь По первому звонку. Мало ли кто за ней может оказаться.

— Кто там? — повторила я чуть громче.

— Откройте, Леда, — послышался мягкийбаритон, — это Карчинский.

Вот те на! Только что о нем думала. А он уже тут как тут,легок на помине. Однако что ему от меня понадобилось, да еще и в такое время?Добропорядочные граждане уже давно спят. Или он не считает менядобропорядочной? Перестав колебаться, я открыла дверь. Художник ввалился вкоридор, словно его сзади кто-то подпихивал.

— Прошу прощения, — рассыпался он визвинениях, — что врываюсь к вам так поздно… Никогда бы не позволил себевас побеспокоить, но обстоятельства… Вы позволите мне пройти?

— Проходите, — я кивнула.

Художник быстренько избавился от мокрого плаща, пригладилперед зеркалом волосы, приосанился и последовал за мной.

— Чаю, кофе? — спросила я. — Или хотитечего-нибудь покрепче?

— На улице очень холодно, — мягко ответил он,располагаясь в кресле, — и я бы не отказался от глоточка чего-нибудь, но уменя к вам серьезное дело.

— Слушаю, — я присела на диванный валик, —говорите. Если это в моих силах, то я готова вам помочь.

— Как я благодарен вам, Леда, за ваши слова, —произнес он проникновенно. — Я рад, что вы готовы мне помочь. Сейчас ядействительно очень нуждаюсь в помощи. Простите, а вы одна?

Что за вопрос? Причем без всякого перехода. Или он нуждаетсяв том, чтобы я утешила его по-женски? Тогда я зря пообещала ему помочь. Пустьпоищет себе другую утешительницу.