— Спрашивается, — тут же подхватила Лилька, —что ты сама делала в банке в такое время?

— Я пыталась уладить с Ивлевым один вопрос. Короче,выполняла просьбу одного человека. Ничего конкретнее добавить не могу, это немоя тайна. Но банкир мне отказал, и пришлось уйти несолоно хлебавши.

— Слушай, — Лилька повернулась ко мне, — тыпобывала там с деликатным, как ты говоришь, поручением. Но у тебя ничего невышло. Так, может, этот твой… поручитель, ну, который обратился к тебе спросьбой, видя, что ничего не вышло, сам и хлопнул банкира? А что? Версиявполне подходящая.

Мы с Ирочкой одновременно покачали головами.

— Нет, — заявила лучшая журналистка, —слишком все хлипко получается. Да и сомнительно. Мало ли кому в чем отказывают,но не убивать же из-за этого.

— Ты права. — Я невесело усмехнулась. — Да итот человек, что просил меня побывать у банкира, не способен на такое.Нет, — остановила я Лильку, порывавшуюся что-то сказать, — и никомуон этого не поручал. Смысла не было. Так что можешь напрячься и выдвинутьдругую версию.

— Вы сначала дослушайте, — остановила насКривцова, — какую версию выдвинула сама дива. Она поведала нам, чтонесколько дней назад вместе с банкиром посетила очень занятную выставку оченьизвестного художника. А этот художник занимается еще и керамикой. Она попросилаего продать ей понравившуюся вазу, но деятель искусства отказал ей, причемсделал это в довольно грубой форме.

— Стойте! — воскликнула Лилька. — Кажется, язнаю, о чем речь! — Глаза ее возбужденно заблестели, и она повернулась комне:

— Леда, ты ведь сама рассказывала мне о скандале. Так?Диве понравилась одна вещь, но художник отказался ее продать, тогда онапредложила ему себя, но он опять отказался. Диана ведь рассказывала об этом?

— Да, — я кивнула. — Чего теперь скрывать! Ябыла в «Галерее искусств» именно в тот момент, когда все и произошло. Ухудожника Карчинского проходила выставка, а Диане, которая оказалась там вместес Ивлевым, загорелось иметь одну из ваз мэбен. Вот банкир и попросил еепродать. Но Карчинский отказался. Что сделала Диана, вы знаете.

— Правильно, — подтвердила Ирочка. — Эташлюха сначала мялась, но потом рассказала почти то же самое, за исключениемвесьма красочного эпизода с ее собственным участием. Получилось, что художникочень мерзкий тип и грубиян. Так вот, вазочку он отказался продать, а тут черезнесколько дней произошел пожар в его мастерской.

— И это верно, — снова вступила я, — но,видно, Диана не потрудилась сказать, что после того скандала галерея попросилахудожника очистить помещение, и ему срочно пришлось перевозить картины в своюмастерскую.

— Можно даже и не сомневаться, — встрялаЛилька, — что действовал, разумеется, Ивлев по науськиванию своей шалавы.Ну, чисто деловые отношения, мать их…

— Пожалуй, — Ирочка затушила окурок и потянуласьза соком. — Диана прямо так и заявила, что художник посчитал банкирапричастным к этому пожару. Он даже прислал человека, который ему угрожал. Аночью Ивлев был убит.

— Лихо! — только и вымолвила Лилька. — Надоже такое состряпать!

— А чем не версия? — Ирочка пальчиком провела поидеальной форме брови. — На первый взгляд очень даже все стройнополучается.

— А менты что, — Лилька смотрела на подруг, —набросились на эту версию, как шакалы на падаль?

— Если бы, — Ирочка усмехнулась. — Такпоступают только наши коллеги, а менты — народ ушлый и тертый. Больно уж всескладно выходит. Но проверить они все же проверили.

— И что? — спросили мы с Лилькой в один голос.

— А ничего, — ответила «Мисс пресса-99»,безмятежно улыбаясь, — zero, полный ноль. У художника стопроцентное алиби.При пожаре где-то пострадала проводка или еще что-то там. В общем и замкнуло исверкнуло. Пришлось вызывать аварийную службу. Так вот ребята почти всю ночьпрокопались, приводя проводку в порядок. И художник все время был там, и егопомощники колбасились возле картин, наблюдая, чтобы еще что-нибудь непострадало.

— Значит, художник оказался ни при чем? — Лилькавздохнула, повертела в руке шоколадку и отложила ее с явным сожалением.

— Вот именно. Менты это очень быстро просекли и решилине обращать на предположения дивы никакого внимания.

— Слушай, — Лилька насторожилась, — а кактебе это удалось узнать? Нет, понятно, что, когда Диана все это выкладывала, тытам сидела, но потом… Как тебе удалось узнать, что художник не виноват? Этоведь не сразу выяснилось.

— Конечно, — Ирочка кивнула и томноулыбнулась, — но там был один лейтенант, ничего, симпатичный. Он пригласилменя поужинать, а в обмен на мое согласие пообещал кое-что рассказать.

— И ты, конечно, согласилась, — Лилька понимающеулыбнулась, — тем более что он был симпатичный.

— Тем более, — Ирочка независимо вздернула подбородок. —Вообще-то я не обязана отчитываться о своей личной жизни. Но могу сказать, чтопоужинать с красивым парнем не так уж и плохо. И это вполне честный договор. Япровела с ним время, а он мне это рассказал.

— Ладно, — я задумчиво теребила пачку сигарет, —спасибо, Ирочка. В который раз убеждаюсь, что ты легко находишь к людям подход.

— Да, ничего, — Кривцова не обратила внимания нанасмешливое фырканье Лильки, — а вот, кстати, о подходе. Тебе ведь, Леда,еще предстоит с дивой пообщаться, так что имей в виду… Все то время, пока онаразливалась о своих отношениях с Ивлевым и скандале в галерее, она строила мнеглазки. Причем самым нахальным образом. И губки облизывала, и вздыхала томно.Еще немного, и на шее бы у меня повисла.

— Бр-р, — дернулась Лилька. — Неужели онатакая бесстыжая?

— Вот в этом можешь не сомневаться, — заверилая. — Слушай, Ирочка, она действительно такая или просто дурака валяла?

— Не знаю, — Кривцова поднялась и слегкапотянулась. — Мне кажется, что она старается на каждого человекапроизвести впечатление, а если ей это не удается, то пробует вывести его изсебя. Отсюда и эти ужимки, и закатывания глазок, и вздохи, и весьмакрасноречивые и недвусмысленные взгляды. Может, на самом деле что-то есть, аможет, нарочно дразнит гусей. Не знаю. Но я тебя предупредила.

— Бедный Семен, — засмеялась я. — Вот будетдля него разочарование, когда она появится у нас в редакции и будет глазеть наженщин.

— Если только она не бисексуалка, — хмыкнулаЛилька, — хотя для Гузько и это будет ударом.

— И поделом, — закончила Ирочка. — Этомупесику иногда нужно давать по носу.

— Или хорошего пинка, — добавила я. Мы понимающезасмеялись и покинули «Мечту», где за розовыми шелковыми занавесочками осталасьдремать сонная продавщица. День у нее, видимо, выдался такой неудачный, кроменас, ни одного посетителя, а может, напротив, никто не мешал ей смотретьрозовые сны.