Танк не замолчал. Сюда же он ввернул рассказ про каратистов, которые к нам шли качать права за свист.

Тренер дослушал, кивнул задумчиво, повернулся ко мне.

— Боец, это правда, что ты Танку шмальнуть не дал? — совершенно спокойно спросил он.

— Правда, — подтвердил я, застыв уже у самых дверей зала.

— И с каратистами это не какое-нибудь гонево, а было так?

Отнекиваться я не стал, начнешь пытаться Танка как-то выгородить, значит, поставишь под сомнения все его слова. Степаныч медленно набрал полную грудь воздуха, резко выдохнул.

— Иди-ка сюда, защитничек.

Я вернулся, немного напрягшись, что он по новой начнет гашетку топить, а у меня без того настроение испорчено. И все к этому шло. Владимир Степаныч на меня внимательно уставился и снова пошевелил усами.

— Так, мои родненькие, давай расходиться. Танк, Боец и Шиза, меня слушаем — завтра даю день на восстановление, а потом в зал, на финальный отбор. В восемь, чтобы как штык были.

Я изумился: неплохо так он в полете на сто восемьдесят градусов переобулся! Неужто только что просто показательная порка была? Или Степаныч так впечатлился словами Танка? В зале было тихо, ни вздоха, ни скрипа. Следом тренер добавил:

— А ты, Боец, останься, поговорить надо.

Пацаны, которые, так же как и я, не поняли ничего, вышли из зала, уже в коридоре начав перешептываться, дивясь решению тренера. А Владимир Степаныч мне на свою подсобку показал.

— Заходи.

Прошли внутрь, я на стул сел, к столу приставленный. Тренер свое место занял, сразу в ящик стола полез. На столе появилась бутылка из-под водки, но не с водкой, а с какой-то мутноватой жидкостью, смахивающей на самогон. Взял из шкафчика со стеклянными дверцами два граненых стакана. В одном из них на дне лежала дохлая муха, ее тренер ловко из стакана выбросил и дунул в посудину — теперь чистая, значит. Следом энергично потер ладонями и, открыв бутылку, методично разлил мутноватую жидкость по стаканам, граммов по пятьдесят. Закончив, подвинул один стакан ко мне, другой к себе поставил.

— Выпьем давай, Боец.

— Так я же к боям готовлюсь…

Видя, что я не до конца понимаю, что происходит, Степаныч подвинул тару еще ближе.

— Иногда можно, чисто в профилактических целях, — заверил тренер.

Ну раз в профилактических, я отказывать не стал. Да и куда было деться? Взял стакан, чувствуя резкий запах спирта. Крепкая штука, судя по всему. И на вкус совсем не аппетитная. Выпили не чокаясь. Горло как обожгло — действительно самогонка, что-то вроде хреновины. Степаныч вместо закуса занюхал тыльной стороной ладони. Закуски у нас не нашлось, хотя самогонка с первой же рюмки хорошо так по мозгам ударила.

— Уф, хорошо, — вздрогнул Степаныч и похвастался. — Сам делал, настоечка фирменная. Понравилось, Боец?

— Очень даже ничего, — тут же подтвердил я.

Хотя, признаюсь честно, будь у меня выбор, я бы такое пойло не пил. Тем более без закусона. Помолчали. Степаныч себе еще самогона налил, а вот мой стакан перевернул вверх дном, давая понять, что с меня хватит и профилактика на этом закончилась.

— Ну а теперь как на исповеди, в глаза мне глядя скажи, Танк правда ствол вытащил или он мне по ушам ездит?

— Не вытащил. Хотел, но я сказал ему, что это не лучшая идея, Владимир Степаныч, вот он и одумался.

— И ты разрулил конфликт сначала с борцами, а затем с каратистами, — задумчиво протянул тренер. — Боец, вот как на духу, ты мне молодого меня напоминаешь, смотрю и радуюсь. Я ж Танка хорошо знаю, он ко мне в секцию по боксу ходил, до кандидата в мастера спорта по юношам набоксировал. И он всегда был… как бы это сказать… взрывной! Меня только слушал, а вот кто другой слово поперек вставит, так…

И Степаныч стукнул кулаком о ладонь.

— Уж поверь мне, не было бы тебя, пострелял бы их Танк к хренам собачьим, а тут тебя послушался… — тренер глаза сузил, на меня посмотрел. — А я еще и до этого думал, оставлять тебя на тренировках или нет.

— Не доработал? За что выгнать хотели? — спросил я, деликатно умолчав, что десять минут назад Владимир Степаныч именно что меня из зала выгонял.

— Какой не доработал, твоей пахоте много кто позавидует, по спортивной части у меня к тебе вопросов нет.

— В чем тогда дело, рожа моя не нравится, Владимир Степаныч?

— Неа, рожа как раз пришлась ко двору, погодь секунду, — тренер опрокинул в себя еще одну порцию самогонки и на этот раз чуть дольше занюхивал локтем. — Тут другое. Заур ко мне приходил.

Он многозначительно ткнул в меня пальцем, как будто я и сам должен был знать, почему.

— Говорил, что ты отлично с делами нашей группировки справляешься. Намекал, чтобы я тебя с подготовки снял. Освободил, так сказать, для дел более нужных.

Я быстро смекнул, что происходит. Мои успехи последних дней были замечены руководством. И тому же Зауру такие как я были нужны на улице, а не в зале.

— А вы что ответили?

— Время взял подумать, чтобы не пороть решение сгоряча, — признался Владимир Степаныч. — Я тебе так скажу, что если Заур ко мне с такими запросами приходит, это в тебе сам Демид заинтересовался. Хотят тебя поставить более серьезные вопросы решать, чем пехотинцем по ларькам бегать. Язык мой — враг мой, Боец, и если Демид узнает, что я тебе про все это говорю, то хреново будет. Но я у тебя спрошу, как ты сам хочешь?

Я взгляда не отводил и сразу спросил:

— Вы как считаете, тренер?

— Дюже ты, гад, этакий талантливый… — вздохнул тренер. — Я хочу на тебя свое вето наложить. Оставить тебя в зале хочу. Но я ж не дурак, понимаю, какой перед тобой шанс выпал, чтобы по этой жизни хорошо устроиться.

Я не знал, о каком праве вето шла речь. Судя по всему, у Владимира Степаныча с Демидом существовала договоренность, что некоторых ребят, из тех, кто покажется ему наиболее талантливым, будут оставлять, и они станут по спорту двигаться, а не по криминалу.

Что касается намерений Заура и Демида о том, чтобы меня повыше в бандитской иерархии поднять, тут я был категорически не согласен. Я-то изначально в группировку шел, чтобы выжить, хоть как-то удержаться на плаву, потому что таланты моего реципиента нигде, увы, не пригодились. И денег, которые я получал на улице, как выразился Степаныч, «с ларьков», мне хватало. Как таковые карьерные перспективы в рядах кладбищенских меня не интересовали. Поэтому ответ на вопрос тренера лежал на поверхности.

— Я хочу остаться в зале, — твердо сообщил я о своем решении.

— Хм… — удивился тренер. — Вот как?

Решение его явно удивило. Наверное, почти любой на моем месте бы попался на крючок повышенного интереса со стороны самого Демида Игоревича, и