это сейчас: вы еще слишком слабы, чтобы можно было снимать показания. Если я сделаю это сейчас, то могут заявить протест, будто они получены, пока вы были недееспособны.

– Мои показания не изменятся, когда бы вы их ни записывали, – сказал Ламонт. – Одно плохо: мне никто не поверит. Если бы я думал, что мне поверят, не стал бы и убегать.

Грант много раз слышал такую аргументацию. К подобной увертке прибегал любой преступник, оказавшийся в безвыходной ситуации.

Когда преступник прикидывается невинной жертвой, законник тотчас же настораживается и начинает думать о возможности ошибки; однако на полицейского офицера, которому чаще приходится иметь дело с преступным элементом, такой трюк слабо действует, а вернее сказать, не действует совсем. Офицер полиции, если его можно разжалобить слезной историей, – сомнительное приобретение для службы в подразделении, основная задача которого – обуздание самого скользкого и ненадежного создания – человека с криминальными наклонностями. Поэтому Грант лишь улыбнулся и снова отошел к окну. Вода в лохе была в этот вечер гладкая как зеркало: прибрежные скалы отражались в ней до мельчайших деталей. Внизу, возле ангара, покачивался «Юный Роберт» – ни дать ни взять рисованный кораблик, хотя никакие краски не способны передать глубокой прозрачности моря, каким оно было сейчас.

– Как вы узнали о том, куда я уехал? – прервал молчание Ламонт.

– Отпечатки, – односложно ответил Грант.

– У вас были мои отпечатки пальцев?

– Не ваши. Ваши мы снимем завтра.

– Тогда чьи же?

– Миссис Эверет.

– При чем тут миссис Эверет? – спросил Ламонт, и в первый раз в его голосе прозвучало что-то похожее на вызов.

– Думаю, об этом вам известно больше нашего. Перестаньте разговаривать. Я хочу, чтобы завтра, самое позднее послезавтра, вы были в состоянии двинуться в путь.

– Послушайте, вы не доставили неприятностей миссис Эверет, а?

– Скорее, это она доставила нам неприятности, – сказал с усмешкой Грант.

– Что это значит? Ее не арестовали?

Было совершенно очевидно, что Ламонт не успокоится, пока не узнает, как они его выследили, и Гранту пришлось ему все рассказать.

– Мы нашли отпечатки пальцев миссис Эверет на вашей последней квартире, – начал он. – А поскольку до этого миссис Эверет заявила, будто ей неизвестен ваш новый адрес, то нам стало ясно, что тут без нее не обошлось. Мы выяснили, что здесь живут ее родные, потом наш агент рассказал, как вы обвели его вокруг пальца на вокзале Кингс-Кросс; он точно описал миссис Эверет, и тогда мы поняли, что идем по верному следу. В Брикстоне мы вас уже чуть не взяли.

– А миссис Эверет? У нее не будет неприятностей?

– Думаю, теперь, когда вы у нас в руках, – не будет.

– Я с самого начала свалял дурака. Не надо было мне бежать. Приди я тогда и расскажи все как есть – не пришлось бы мне проходить через все эти муки. Забавно… – произнес затем Ламонт, устремив взгляд на море за окном. – Если бы не убили Берта, то я бы никогда не увидел этих мест и… и всего остального. – Под «остальным», как понял Грант, подразумевался пасторский дом.

– Да-а, – протянул Грант и быстро спросил: – Так кто же, по-вашему, убил его?

– Не знаю. Не знаю никого, кто мог бы такое сделать с Бертом. Думаю, его убили по ошибке.

– Так просто? По рассеянности, что ли?

– Нет, просто приняли его за кого-то другого.

– А вы? Вы, левша, со шрамом на большом пальце, вы, который ссорился с Бертом непосредственно перед тем, как его убили, вы – невинная жертва?

– Понимаю. И без вас понимаю, что положение мое – хуже некуда, – произнес Ламонт, устало откидываясь на подушки.

В дверь постучали, и юнец с оттопыренными ушами возник на пороге, заявив, что его прислали сменить мистера Гранта.

– Вы мне понадобитесь минут через пять, – сказал Грант. – Позвоню – тогда придете.

Паренек, блеснув улыбкой, как Чеширский Кот из «Алисы в Стране чудес», растворился в темноте коридора.

Грант извлек что-то из кармана, повозился у раковины и, переходя к постели, сказал:

– Разрешите-ка пальчики. Процесс безболезненный, так что волноваться не стоит.

Он снял отпечатки пальцев с обеих рук на заранее подготовленные листы бумаги. Ламонт претерпел эту процедуру равнодушно, даже с известной долей любопытства, какое проявляет всякий, делающий что-то – пусть даже незначительное – впервые в жизни.

Уже прижимая его пальцы к бумаге, Грант понял, что не найдет этих отпечатков в их картотеке. Они пригодятся только для сопоставления с другими, проходящими по этому же делу. Грант положил их на просушку и тут услышал вопрос Ламонта:

– Вы что же, восходящая звезда в Скотленд-Ярде?

– Пока еще нет. Не льстите себя надеждой, что имели дело со звездой.

– Нет, просто я так подумал, потому что видел в газете вашу фотографию.

– А, так вот почему вы побежали от меня прочь в прошлую субботу на Стренде!

– Неужели это было всего лишь в прошлую субботу? Лучше бы мне было тогда угодить под машину.

– А я едва этого избежал.

– Да. Я просто обалдел, когда увидел, что вы так быстро оказались на той же стороне.

– Если это может послужить вам утешением, то должен признаться, вы меня не меньше ошарашили, когда я увидел, как вы нырнули обратно на Стренд. Что вы потом сделали?

– Сел в такси. Оно как раз проезжало мимо.

– Скажите, – продолжал допытываться Грант, не в силах сдержать любопытства. – Вы уже во время чаепития задумали побег на лодке?

– Ничего я не задумывал. Мысль насчет лодки пришла мне в голову потом. Я хорошо умею грести и решил, что вы вряд ли догадаетесь. Я намеревался от вас сбежать, но никакого плана у меня не было до последней минуты, пока случайно не увидел перечницу на столе. Другого средства у меня под руками не было. Мой револьвер остался у Берта.

– Ваш револьвер? Так это ваш револьвер был в его кармане?

– Да. За ним я и приходил к нему в очередь.

Но сегодня Гранту такого рода признания были не нужны.

– Перестаньте говорить, отдыхайте! – приказал он. – Все, что вы найдете нужным сообщить, я запишу завтра. Если ночью я вам понадоблюсь, пошлите за мной мальчика.

– Ничего не нужно, спасибо. Вы и так обошлись со мной куда лучше, чем, как я предполагал, в полиции обходятся с преступниками.

Это было сказано так, что Гранту тут же вспомнился Рауль: у Ламонта был тот же тон хорошо воспитанного мальчика. Грант не удержался от улыбки; тень улыбки промелькнула и на смуглом лице Ламонта.

– Знаете, – сказал он, – за это время я много думал о Берте, и мне кажется – если его убили не по ошибке, то, вероятно,