Старик фыркнул:

— Оно и так понятно. Но это не ответ.

Я прищурился, чувствуя, что мне не совсем по нутру подобная настойчивость. Понятное дело, что подобные размытые вещи не спрашивают без особой причины, и все же я был слишком… рассинхронизирован с самим собой, чтобы адекватно поразмыслить над этим. А теперь уже и идея прийти сюда с расспросами не казалась удачной.

— Отдыхайте, Изма, — сказал я, поднимаясь со стула, и нацелился к выходу. — А с Аргусом мы уж сами как-нибудь разойдемся.

Однако последние слова мекта застали меня на пороге:

— Если вы верите ему, то не должны бояться. Но если веры недостаточно, ваш страх сослужит вам дурную службу. Пожалуйста, помните об этом.

Мне было совершенно нечего на это сказать. А если б даже и было, обсуждать тонкости во многом запутанных взаимоотношений я бы не стал. Ни с кем, кроме самого Аргуса.

Потоптавшись немного на месте, я вышел из каюты.

— Ну, как себя чувствует больной? — сходу спросил Затворник, ковыряясь в небольшом закутке, оборудованном под камбуз. Юная махдийка крутилась тут же, позвякивая плошками — вероятно, помогала, но все так же старательно игнорировала мои взгляды.

— Надеюсь, в его возрасте буду иметь столь же крепкое здоровье, — сказал я, чем вызвал не совсем понятный смешок от аборигенки. Бросив в ее сторону очередной короткий взгляд, я спросил Затворника: — Не представишь нас?

Тот, увлеченный своими кулинарными трюками, сначала даже не понял о ком речь, пока не прочел мое насмешливое выражение и, будто бы опомнившись, затараторил:

— Вот ведь! Ха-ха! Как неловко-то вышло. Надо же. В общем, Риши, это моя помощница Чшу’И. Чшу’И, это Риши Дина…

— Тень, — вдруг вставила Чшу’И, окинув меня с ног до головы взглядом опытного натуралиста (и куда только вся скромность делась?), чем несказанно смутила лейра. И меня тоже.

— Ну-у… в общем-то, да. Ха-ха.

Смотреть на его стремительно краснеющее лицо оказалось довольно забавным занятием, не менее интересным, чем наблюдать неприкрытый интерес, вдруг проявившийся в удивительных ярко-синих глазах аборигенки. Я кивнул ей, тем самым закрепляя знакомство. Она улыбнулась, широко и открыто, так, как могла бы улыбнуться мне Диана, не случись между нами всей этой запутанной мути. Под ложечкой засосало.

— Голоден? — неожиданно громко осведомился Затворник, отчего Чшу’И легонько вздрогнула и тут же сосредоточилась на своем занятии.

Развернувшись к нему всем корпусом, я чуть улыбнулся и пожал плечами:

— Немного.

— Отлично! Тогда зови старикана и верзилу и устраивайтесь, где удобно. Сегодня особенный завтрак и стейк из килпасса отлично для этого подойдет. Мясо нежнейшее, просто пальчики оближешь!

Звать никого, однако, не пришлось. На весьма недурственные запахи, распространяемые шипящими на сковороде кусками мяса, Изма явился сам, опираясь на сборную трость, и с любопытством принюхался. А еще секундой спустя даже Аргус пожаловал. Последний, к слову, ни малейшего интереса к аппетитным ароматам не проявил, только обвел взглядом отсек и мрачно поинтересовался:

— Что здесь творится?

Изма поклонился, Чшу’И смущенно отвернулась и принялась раскладывать еду по тарелкам, а Затворник засиял пуще прежнего.

— Мы все собираемся поесть. Присоединяйтесь, господин страж.

Аргус глянул на Изму, кивком оценив состояние старика, потом перевел свой взгляд на меня. В этот момент мне почудилось, будто он ожидал, что и я что-нибудь к словам Затворника добавлю. Но я молчал. Назло. И слегка ехидно ухмылялся, одновременно пытаясь стереть остатки грязи с подола накидки.

В итоге он произнес:

— Откажусь. — И с тем же мрачным видом вернулся обратно в рубку.

— Твой приятель просто душка, — ухмыляясь, заявил Затворник, едва широкая спина Аргуса исчезла в проеме. — Он всегда такой общительный?

Я промолчал. А что тут ответишь? Разве уместно было бы рассказывать, насколько словоохотливым может стать Ди Аргус, если сам того захочет?

Корабль Затворника не был предназначен для проведения пиршеств, и потому обеденного стола не имел. Забрав свою тарелку из рук Чшу’И, я отыскал взглядом подходящих размеров ящик и просто уселся на него. Изма избрал закуток в стороне от всех и, пристроив к стенке трость, с кряхтением расположился на крохотной табуретке. Он долго присматривался к мясу, прежде чем рискнул нанизать кусочек на вилку. Затворник предпочел остаться на ногах, облокотившись о кухонный шкаф. А вот Чшу’И без всякого стеснения устроилась на полу между нами. Поджав под себя ноги, она первая и без лишних церемоний принялась за трапезу.

Первые несколько минут ели в абсолютном молчании. Вопреки ожиданиям мясо оказалось очень даже вкусным, сочным и нежным. Было бы еще чем запить…

Вдруг, словно прочтя мои мысли, Чшу’И протянула мне пластиковую бутыль с темно-зеленой жидкостью.

— Держите, — сказала она, пряча улыбку.

Поблагодарив ее, я принял бутыль и наполнил частью ее содержимого найденный на одном из верстаков чистый стакан.

— Сок тилиновых ягод, весьма полезный, — пояснил Затворник, с веселыми искрами в глазах наблюдавший за тем, как я принюхиваюсь к напитку. — Не такой гадкий, как этот их меройский кои.

Услышав слово «меройский», Изма тут же встрепенулся, словно ему было что на это сказать. Он со слегка надменной миной заметил:

— Не думал, что человек, избравший своей стезей добровольное затворничество, окажется столь привередлив в еде.

Затворник усмехнулся, подцепил вилкой кусочек мяса и помахал им перед носом, как если бы уговаривал сам себя.

— От старых привычек непросто избавиться.

Снова воцарилось молчание.

Пока все гремели вилками и жевали, я ненароком продолжил разглядывать корабль изнутри. Надо сказать, при более пристальном рассмотрении он оказался куда любопытней, чем вначале. И пускай суденышко Затворника оставалось все той же столетней рухлядью, требующей гораздо лучшего ухода, интерес в моих глазах ему придавали престранные артефакты, любовно разложенные на импровизированных постаментах, составленных из ящиков с ремонтными наборами и вооружением. Здесь была и чья-то мумифицированная голова, запертая под прозрачным колоколом, и набор древних клинков, и кристаллическая подвеска, будто бы испачканная кровью, даже картина имелась, но необычная, а в буквальном смысле выращенная на холсте. Но самым интересным среди экспонатов оказалась покрытая странными глифами шестиугольная панель данных. От каждой из реликвий так и веяло стариной и значением. И что-то подсказывало мне, именно в них крылась подлинная суть хозяина корабля.

Само собой от Затворника не укрылся такой ненавязчивый интерес. Едва заприметив бросаемые мной взгляды, он тут же спросил:

— Увлекаешься историей лейров?