– Так это ты меня сбил, аршгезихт[37]? – завопил Зигфрид, бросаясь на Маршана.

«Мог бы и раньше сообразить!» – мысленно усмехнулась Алена.

Маршан вскочил, протянув руку к Зигфриду:

– Стой, чертов бош!

В его руке был пистолет.

«Ого, «беретты» в ход пошли!» – восхитилась русская авантюристка, которая обожала любой экстрим. Особенно если следишь за ним со стороны.

Зигфрид замер.

«Трусоват был Ваня бедный!» – с сожалением подумала героическая писательница.

– Имей в виду, ты, веселый фридолин[38], – предупредил Маршан, – я бывший жандарм, и у меня есть разрешение на ношение и применение оружия. Так что будь осторожен! И язык придержи! – добавил он, видя, что Зигфрид явно намерен что-то сказать, причем вряд ли это будет какая-нибудь любезность.

Зигфрид отшатнулся.

Алена разочарованно вздохнула. Конечно, она могла бы предупредить Зигфрида, но мужчине стыдно не знать некоторых элементарных вещей. Их знала даже наша героиня, которой однажды пришлось научиться разбираться в различиях между газовым оружием и боевым[39]. Если не с первого, то со второго взгляда она уже определила, что у Маршана в руках не боевая, а газовая «беретта».

Конечно, получить заряд газа в лицо приятного мало, однако…

«Однако будь я мужчиной, – сказала себе отважная Алена Дмитриева, – и представься мне случай дать в морду тому, кто чуть на тот свет меня не отправил, я бы не колебалась и рискнула!»

«А в чем проблема? – немедленно вступил в диалог ее внутренний голос (преехиднейшая тварь, между нами говоря). – Маршан и тебя чуть на тот свет не отправил! Рискни выхватить у него пистолет! Давай!»

«Будь я мужчиной! – повторила Алена наставительно. – А я не мужчина. Понял? Вот и молчи!»

Внутренний голос с тяжким вздохом послушался.

– Вообще от антиквара можно было ожидать и чего-то более интересного, хотя бы «лепажа»[40], – презрительно сказала Алена. – А скажите, вы не затем вернулись, чтобы скрыть ссадину на крыле своей «Ауди», пострадавшей в ту минуту, когда вы сбили мотоцикл этого парня? Если обойти мотоцикл с той стороны и присмотреться, легко можно найти следы красной краски. Именно поэтому вы не поехали в жандармерию, а просто позвонили. Так что выплачивать страховку Обену и Фрессону придется не этому молодому человеку, а вам!

– Это он меня сбил! – нагло заявил Маршан.

Зигфрид дернулся было, чтобы возразить, однако Маршан слегка повел стволом – и потомок гитлеровского пропагандиста снова окаменел.

«Кто раз побит, тот дважды трус, а фашистов все же побили, и не раз», – констатировала наша героиня и продолжала бесстрашно солировать:

– Да бросьте, я ведь все видела! И потом, я сняла на фото и эти следы краски, и последствия аварии: мотоцикл в канаве, лежащий без сознания молодой человек… Если он сделает заявление в жандармерию, я смогу это подтвердить.

Маршан нахмурился, однако тут же презрительно ухмыльнулся:

– Да кто вам поверит, наркоторговке-то?

От этой наглости Алена онемела, а Зигфрид вдруг выкрикнул:

– Дронгмафия? Гехен зи цум тейфель![41] – и бросился бежать, даже не взглянув на брошенный мотоцикл.

– Гих зелбе![42] – напутствовал его Маршан.

«Мальчик весь в папашу», – печально подумала Алена, провожая Зигфрида взглядом.

– Наверное, до самого Берлина будет мчаться, – хохотнул Маршан. – Или откуда он там взялся?

– Из Мюнхена, – буркнула Алена. – А вы что, знаете по-немецки?

– В школе учил, – миролюбиво пояснил Маршан. – Правда, только ругательства остались в голове.

– Видимо, в ней больше ни для чего места нет! – огрызнулась Алена.

Однако Маршан почему-то не ответил гадостью, а продолжал смотреть вслед Зигфриду.

– Странно, – задумчиво сказал он, – у меня такое ощущение, что я его где-то видел раньше.

– И я даже знаю где, – пробормотала Алена как бы в сторону.

– Что вы имеете в виду? – удивился Маршан.

Алена достала телефон и издалека показала ему снимок, который сделала на броканте, – портрет Рицци-старшего.

– Дайте сюда, плохо видно! – протянул руку Маршан.

– Ага, сейчас! – усмехнулась Алена. – Хотите посмотреть – выходите из машины и спрячьте пистолет.

На лице Маршана мелькнула улыбка явного удовольствия: он вообразил, что русская «наркоторговка» испугалась. Сунув пистолет за ремень, Бати с лихостью персонажа голливудских фильмов выскочил из машины, не заботясь открыванием дверей, и тогда Алена показала ему сначала портрет Рицци-старшего, а потом крупный план Зигфрида с закрытыми глазами.

– Одно лицо! – изумленно воскликнул Маршан. – Это его внук?

– Да.

– Вы с ним говорили? Зачем он приехал?

Алена испытующе взглянула на Маршана.

Очень уж пылко был задан вопрос. А что, если Маршан наврал, будто в сейфе мадам Бланш нет ничего ценного? Что, если он знает о краже, которую некогда совершила Одиль, а главное, о том, что именно она украла? И знает о желании всех поколений Рицци завладеть драгоценной брошью?..

Нет, говорить об этом скользкому антиквару Алена не собиралась.

– Он приехал просто взглянуть на те места, где некогда воевал его дед, – выдала наша героиня. – Так совпало, что мы ехали в одном купе из Парижа. Случайно он забрал мою книгу. Я надеялась ее вернуть, но вы так напугали бедного парня, что теперь, видимо, моя книга пропала навсегда.

– А что, это большая ценность? – несколько виновато взглянул на нее Маршан.

– Да, библиографическая редкость, – горестно вздохнула Алена.

– Можете выбрать на моем складе все что угодно – в возмещение ущерба, – внезапно заявил Маршан.

От изумления наша героиня едва не рухнула там же, где стояла.

– Что угодно! – подчеркнул Маршан. – Там есть очень ценные вещи, в том числе и украшения.