– Положи крюк вот сюда. Медленно. Чтобы я видел. Молодец. Итак?

– Селес, – гость протянул руку, надеясь, что его поприветствуют не кусачками.

– Рамар, – обитатель каземата неожиданно обнял его и довольно больно похлопал по спине. – Для друзей Псих. Просто Псих. Рад видеть, Селес.

Шиари размял длинными гибкими пальцами прозрачный пакет с раствором для капельницы и, разогнув руку Айи, начал прощупывать вены. Пациентка внимательно разглядывала свои крохотные, как у человеческого ребенка, ноготки, хитросплетение линий на ладони, голубые жилки под тонкой кожей.

– Тебе нравится моя рука? – неожиданно поинтересовалась она у шиари.

– Да, – ничуть не удивился тот. – Конечность функциональная, размер допустимый.

– Один раз ее раздавило камнем, – Айа снова пошевелила пальцами. – Потом каильские сектанты ее отрезали и съели. Еще как-то прострелили из этого… ну как его, большой такой… неважно. Поскандалила с аборигенами, и в ладони была во-от такая дырка… Я ее пару раз отмораживала, не целиком, конечно, в основном пальцы… Они чернели и отваливались по кусочкам. Воняло, как от немытого реонца…

– Познавательно, – похвалил шиари – ему было очень удобно проводить необходимые манипуляции, пока увлеченная рассказом пациентка сидела смирно.

– Ты не понимаешь, что ли? – рассердилась Айа. – После всего этого… Это вообще моя рука?

Шиари невозмутимо кивнул:

– Позвольте выразить мнение, что да.

– Давай быстрее, – Айа подставила шею под инъектор. – Что ты копаешься…

Один из специалистов по душевной гармонии пятого уровня, которые проводили Селеса и Хагена в каюту трудного пациента, был голубоглазым. Неизвестно, что обусловило такой необычный для шиари цвет – генетическая особенность, линзы или специальная краска. Из вежливости Селес старался не обращать на него внимания, но сочетание золотистой кожи и голубых с легкой прозеленью глаз было очень красивым, и им хотелось полюбоваться еще. Именно этот шиари подпрыгнул от неожиданности, когда Рамар, презрительно оглядев персонал, гаркнул: «Брысь!» Селес решил, что у специалиста все-таки имеется генетический дефект, который, возможно, как-то связан и с душевной ранимостью. Прекраснейшие сбились в кучку и, продолжая лучезарно улыбаться, бесшумно покинули каюту.

Рамар уселся на пол, жестом предложил гостям сделать то же самое и светски поинтересовался:

– Как там погода?

– А человек почему остался? – спросил он в ментальном поле.

Повисло напряженное молчание. Во-первых, Селес терпеть не мог вести сразу две параллельные линии разговора, поскольку начинал сбиваться и путаться в обеих. Во-вторых, это вообще считалось невежливым. В-третьих, Рамар, очевидно, тоже не владел искусством двойной беседы, потому что на платформе погода стояла всегда одинаковая, а в космосе ее не было вообще.

– А я надеялся, что придет девчонка. Она ничего такая… злобненькая, – попытался продолжить Псих.

– Скажи, чтобы он ушел.

– Не могу. Пожалуйста, говори вслух.

– Откуда он знает палиндромон?

– Интересуется культурой.

– Ты ему доверяешь?

– Вполне.

– Зря. Посмотри, какое у него лицо.

– А что в нем особенного?

– В том-то и проблема, что ничего.

– Я не понимаю…

Хаген с любопытством рассматривал обоих:

– Вы же сейчас говорите, да?

– Нет. Мы просто немного растерялись от радости, – Рамар ухмыльнулся и похлопал кусачками по ладони. – Но для создания располагающей атмосферы я могу почитать стихи.

– Убери его отсюда. Придумай что-нибудь, вроде на умного похож.

Селес вытаращил глаза. Новый знакомый откашлялся, воздел механические конечности к потолку, став похожим на огромное насекомое, и со значением начал декламировать:

– Пожалуйста, перестань! Мы же выглядим просто… как…

– А мне можно, я Псих, – невозмутимо возразил Рамар и после секундной паузы закончил:

– Очень интересно, – похвалил Хаген. – Реонская «стрела», если не ошибаюсь? Сами переводили?

– Нет, конечно, это подражание, – оскалился в улыбке Рамар. – Во-первых, она кривая, во-вторых, у реонцев нет чувства юмора.

Хаген еще раз внимательно посмотрел на Селеса и Рамара, пожал плечами и развернулся в сторону двери:

– Ну, вы меня позовите, когда наговоритесь.

Селес метнулся было за ним, но Псих придержал соплеменника железной хваталкой.

– Дверь заприте, – попросил он на прощание. – На все одиннадцать, пожалуйста.

Когда дверь захлопнулась, случилось то, чего так опасался Селес, – трудный пациент все-таки напал на него. Правда, пока исключительно словесно.

– Пришел тут со своими условиями! Приволок непонятно кого! – прошипел он, сверля гостя маленькими свирепыми глазками.

– Я его знаю дольше, чем тебя, – резонно возразил Селес и на всякий случай отодвинулся. – Может, мне лучше уйти?

– Нет! – внезапно заорал Рамар, испугав гостя еще больше. – Раз уж пришел – сиди…

Селес тяжело вздохнул. Впервые за последние три года он получил возможность поговорить с кем-то из неорасы, кроме кораблей и Айи, – и не мог эту возможность использовать, потому что соплеменник вполне соответствовал своему прозвищу. По счастливой случайности два представителя редчайшего вида нашли друг друга, а вот найти общий язык никак не могли. Все это представлялось Селесу довольно печальным, а железные руки с кусачками и вовсе нервировали.

– Ладно, попробуем еще раз, – помолчав, сказал Псих и потер ладонью лысину. – Тебе хоть стихи понравились?

Айа, стараясь даже дышать потише, бочком уселась за длинный белоснежный стол. Залезть на сиденье как обычно, с ногами, она не решилась и сразу почувствовала себя неудобно. То, что в своей индивидуальной вселенной приходится соблюдать какие-то чужие правила приличия, развеселило и немного успокоило ее, и Айа сдержанно фыркнула.

На этот раз она не стала пугаться и орать, и в зеркало тоже не посмотрела. Когда в уютную комнату с огромной кроватью снова зашел человек, лицо которого невозможно было рассмотреть, и снова спросил про завтрак, Айа молча кивнула. Человек вышел, оставив дверь открытой – Айа расценила это как приглашение следовать за ним. Ей все-таки было страшновато, и она схватила со стола тяжелую шкатулку с бренчащим нутром, чтобы отбиваться, если загадочный плод воображения начнет вести себя агрессивно. Но человек даже не оборачивался, а только изредка почесывал спину.